кажется, что никто не понимаетъ такъ любви къ женщинѣ, какъ вы, ну а ужъ мнѣ казалось, что никто въ мірѣ никогда не только не испытывалъ, но и вообразить не могъ ничего подобнаго моей любви и того предмета любви, той женщины, которую я буду любить.
Вѣдь мы всѣ такъ воспитаны. Думать я такъ думалъ и не торопился выбирать предметъ любви, не торопился излить на какую-нибудь женщину всѣ богатства своего сердца, но это не мѣшало мнѣ, какъ и вамъ, я думаю, шалить съ женщинами. Все вѣдь это у насъ идетъ рядомъ. Идеалъ возвышенной любви и самая гнусная гнусность. Право, тѣ лучше, которые ужъ съ одной гнусностью живутъ. Меньше лжи.
Ну вотъ я и жилъ такъ. Семья чопорная, я единственный матушкинъ сынъ, и по французски, по англійски говорю, и мазурку ⟨танцую, и университетъ кончилъ, все какъ надо⟩. Лелѣю возвышенныя мечты о любви и женитьбѣ, а самъ живу въ тихомъ и приличномъ развратѣ. Женщины, съ которыми я сходился, были не мои, и мнѣ до нихъ не было другого дѣла, кромѣ удовольствія, но въ виду была женщина, будущая жена, уже моя, и эта то моя должна была быть все что есть святого и прекраснаго, потому что она будетъ моя жена. Ну, да этого я не понималъ, какъ и вы не понимаете. Вышелъ я изъ университета, былъ за границей, ⟨потомъ послужилъ по земству, потомъ бросилъ, пожилъ въ Петербургѣ, скаковыхъ лошадей завелъ. Мать жива была. Идеала совершенства женщины, достойной быть моей, все еще не находилъ, тѣмъ болѣе, что я гордъ былъ, какъ всѣ развращенные люди, и потому прикидывалъ взять жену тамъ, гдѣ не можетъ быть рѣчи объ отказѣ⟩. Такъ шло до 30 лѣтъ. [Въ] 30 лѣтъ подошли такія обстоятельства, теперь я знаю чисто физическія, что случилось мнѣ встрѣтиться съ дѣвушкой въ деревнѣ у знакомыхъ, видѣть ее въ спектаклѣ. Я зналъ ее прежде, и мнѣ казалось что не она, но тутъ вдругъ она играла служанку въ фартукѣ съ голыми руками по плечи. Мнѣ казалось, что эти руки не при чемъ, но только при свѣтѣ этихъ рукъ и фартучка и еще разныхъ обстоятельствъ я увидалъ вдругъ и ея глаза и улыбку, увидалъ, какъ мнѣ казалось, родственную, высокую, нѣжную душу, которая просилась навстрѣчу мнѣ. Я видѣлъ что между нами начало происходить чудесное. Я думалъ, я испытывалъ чувство, и въ ней отзывались всѣ оттѣнки моихъ мыслей и чувствъ. Да, я рѣшилъ неожиданно, что она достойна быть моей, не я быть ея, но она моей. Въ этомъ все. Достойна быть моей! Вѣдь это прелесть, что за безуміе! Возьмите какого-нибудь молодого человѣка — хоть вы — и въ трезвыя минуты оцѣните себя. Ну я, по крайней мѣрѣ, оцѣнивая себя въ трезвыя минуты, зналъ очень хорошо, что я такъ себѣ человѣкъ, какихъ сотни тысячъ, даже и гаденькій и развратненькій и слабый и страшно бѣшенный, вспыльчивый, упивающійся своимъ бѣшенствомъ, какъ всѣ слабые люди. И вотъ я-то, такой человѣкъ,
