каждая неся по калачу, а некоторые и по два. Федосья тотчас же подошла к Масловой.
— Что ж, али что не ладно? — спросила Федосья, своими ясными голубыми глазами любовно глядя на Маслову. — А вот нам к чаю, — и она стала укладывать калачи на полочку.
— Что ж, или раздумал жениться? — сказала Кораблева.
— Нет, не раздумал, да я не хочу, — сказала Маслова. — Так и сказала.
— Вот и дура! — сказала своим басом Кораблева.
— Что ж, коли не жить вместе, на кой ляд жениться?— сказала Федосья.
— Да ведь вот твой муж идет же с тобой, — сказала сторожиха.
— Что ж, мы с ним в законе, — сказала Федосья. — А ему зачем закон принимать, коли не жить?
— Во дура! Зачем? Да женись он, так он озолотит ее.
— Он сказал: «куда бы тебя ни послали, я за тобой поеду», — сказала Маслова. — Поедет — поедет, не поедет — не поедет. Я просить не стану. Теперь он в Петербург едет хлопотать. У него там все министры родные, — продолжала она, — только всё-таки не нуждаюсь я им.
— Известное дело! — вдруг согласилась Кораблева, разбирая свой мешок и, очевидно, думая о другом. — Что же, винца выпьем?
— Я не стану, — отвечала Маслова. — Пейте сами.
Через две недели дело могло слушаться в Сенате, и к этому времени Нехлюдов намеревался поехать в Петербург и в случае неудачи в Сенате подать прошение на Высочайшее имя, как советовал составивший прошение адвокат. В случае оставления жалобы без последствий, к чему, по мнению адвоката, надо быть готовым, так как кассационные поводы очень слабы, партия каторжных, в числе которых была Маслова, могла отправиться в первых числах июня, и потому, для того, чтобы приготовиться к поездке за Масловой в Сибирь, что было твердо решено Нехлюдовым, надо было теперь же съездить по деревням, чтобы устроить там свои дела.
Прежде всего Нехлюдов поехал в Кузминское, ближайшее большое черноземное имение, с которого получался главный доход. Он живал в этом имении в детстве и в юности, потом уже взрослым два раза был в нем и один раз по просьбе матери привозил туда управляющего-немца и поверял с ним хозяйство, так что он давно знал положение имения и отношения крестьян к конторе, т. е. к землевладельцу. Отношения крестьян к землевладельцу были таковы, что крестьяне находились, говоря учтиво полной зависимости, выражаясь же просто, — в рабстве у конторы. Это было не живое рабство, как то, которое было отменено в 61-м году, рабство определенных лиц хозяину, но рабство общее всех безземельных или малоземельных крестьян большим землевладельцам вообще и преимущественно, а иногда и исключительно тем, среди которых жили крестьяне. Нехлюдов знал это, не мог не знать этого, так что на этом рабстве было основано хозяйство, а он содействовал устройству
