то любилъ, чего не любилъ, не любилъ. Впрочемъ, если онъ не любилъ чего, то онъ просто удалялся отъ нелюбимаго и никогда ничего и никого не бранилъ. Онъ былъ одинъ изъ тѣхъ людей, такъ искренно увлекающихся, что даже эгоизмъ ихъ увлеченій невольно притягиваетъ людей. Такъ всѣ любили Валерьяна. Тетушки же его, въ особенности старшая Марья Ивановна, души въ немъ не чаяла. Марья Ивановна знала несомнѣнно чутьемъ своего добраго сердца, что Валерьянъ, несмотря на то, что дѣла его уже были запутаны и что Марья Ивановна съ сестрой оставляли ему свое порядочное имѣньице, что соображения о наслѣдствѣ не имѣли никакого значенія для Валерьяна, скорѣе стѣсняли его, а что онъ[1] прямо сердцемъ любилъ тетокъ, въ особенности Марью Ивановну. Марья Ивановна была старшая и годами, и умомъ, и характеромъ и тихая, кроткая. Катерина Ивановна была только ея спутникомъ. Валерьянъ любилъ бывать у тетокъ и бывалъ часто, во первыхъ, потому, что у него было имѣньице рядомъ съ ними, а во 2-хъ, потому, что около нихъ были чудныя лисьи мѣста, и онъ всегда заходилъ къ нимъ съ псовой охотой.
Стоянка была чудесная, всего въ волю, все прекрасно, какъ бываетъ у старыхъ дѣвицъ.[2] Любили и ласкали его такъ, что самъ не замѣчалъ, отъ чего ему всегда становилось особенно радостно въ этой любовной атмосферѣ. Въ послѣднюю осень къ прелести его пребыванія у тетокъ прибавилось еще то, что 14-лѣтняя воспитанница Марьи Ивановны Катюша выросла, выравнялась и стала хоть не красавицей, но очень, очень привлекательной, оригинально привлекательной дѣвушкой, и Валерьянъ въ послѣдній свой пріѣздъ не упускалъ случая встрѣтить въ коридорѣ Катюшу, поцѣловать и прижать ее.
«Милая дѣвочка! — говорилъ онъ самъ себѣ, послѣ того какъ поцѣловалъ ее въ коридорѣ и она вырвалась отъ него. — Милая дѣвочка. Что-то такое чистенькое, главное, свѣженькое, именно бутончикъ розовый», говорилъ онъ самъ себѣ, покачивая головой и улыбаясь. Сначала онъ нечаянно встрѣчалъ ее, потомъ уже придумывалъ случаи, гдѣ бы опять наединѣ встрѣтиться съ ней. Встрѣчаться было легко. Катюша была на положеніи прислуги и постоянно чистенькая, веселенькая, румяная, очень румяная, въ своемъ фартучкѣ и розовомъ платьицѣ, — онъ особенно помнилъ розовое платье, — бѣгала по дому. Такъ это было въ послѣдній пріѣздъ осенью, во время котораго онъ раза три поцѣловалъ ее.
Подъѣзжая теперь въ своемъ новомъ мундирѣ стрѣлковаго полка къ усадьбѣ тетокъ, Валерьянъ съ удовольствіемъ думалъ о томъ, какъ увидитъ Катюшу, какъ она блеснетъ на него своими черными глазами, какъ онъ встрѣтитъ ее тайно въ
