— Конечно, и адвокатъ и публика; но, господа, если вамъ все равно, лучше... Но нѣтъ, я доложу.
— Да что же? — спросилъ адвокатъ.
— Изволите видѣть, господа Сенаторы теперь кушаютъ чай. И разбираютъ дѣла, и для успѣшности имъ туда приказано подать.
— Такъ мы не желаемъ тревожить, но желали бы...
— Я доложу, доложу...
И приставь скрылся.
Сенаторы, дѣйствительно, трое, и оберъ прокуроръ, въ своихъ великолѣпныхъ мундирахъ, за великолѣпнымъ краснымъ бархатнымъ столомъ съ золотыми галунами кушали чай и курили — Владимиръ Васильевичъ свою сигару, Сковородниковъ папироски, которыя онъ держалъ пухлыми, выворачивающими[ся] наружу грязными пальцами, не концами ихъ, а въ разрѣзѣ пальцовъ. Бе не курилъ. Онъ только что кончилъ дѣло о поджогѣ страхового имущества, отказавъ просителю, и толковалъ о другомъ, занимавшемъ въ это время, кромѣ дуэли Каменскаго, дѣлѣ. Это было дѣло Директора Департамента, пойманнаго и уличеннаго въ преступленіи, предусмотрѣнномъ такой то статьей, и о томъ, что это изловленіе его было сдѣлано по ненависти къ нему полиціи и что дѣло замято.
— Какая мерзость! — говорилъ Вольфъ, всегда строгій къ другимъ.
— Чтожъ тутъ дурнаго? Я вамъ въ нашей литературѣ найду проэкты. Нѣмецъ Гофштаръ прямо предлагаеть, чтобы это не считалось преступленіемъ, а возможенъ былъ бракъ между мущинами. Ха, ха, ха, — сказалъ Сковородниковъ.
— Да не можетъ быть, — сказалъ Бе.
— Я вамъ покажу. Die Lehre des..... 1873, Лейпцигъ.
— Говорятъ, его въ какой то сибирскій городъ губернаторомъ пошлютъ.
— И прекрасно.
Въ это время пришелъ Приставъ доложить о желаніи адвоката и Нехлюдова присутствовать.
— Чтожъ, я думаю, можно сейчасъ, — сказалъ Владиміръ Васильевичъ, у котораго сигара была уже докурена, и пепелъ можно было сбросить.
Всѣ согласились. Чай и папиросы убрали, впустили публику и адвоката, и Владиміръ Васильевичъ доложилъ дѣло очень обстоятельно.
Бе разъяснилъ въ чемъ было дѣло и настаивалъ на упущенiи, сдѣланномъ Предсѣдателемъ въ своемъ словѣ къ присяжнымъ.
Владиміръ Васильевичъ говорилъ, что это опущеніе не обозначено въ протоколѣ.
Сковородниковъ рѣшилъ, что поводовъ къ касаціи нѣтъ, и
