— Совсѣмъ разбитое существо, — сказалъ двоюродный братъ. — А что зa женщина! Это одно самоотверженіе. Она не знаетъ, что такое жить для себя. Тутъ не только уединеніе, страхъ, неизвестность, но это напряженіе слуха, мозга — все это разрушаетъ психику.
— И неужели они такъ, ни за что, держали ее? — спросилъ Нехлюдовъ.
— Совершенно ни за что. Кто передалъ ей прокламаціи, было извѣстно; извѣстно было, что она вовсе не замѣшана въ этомъ, даже не было указанія на то, что изъ нея можно что нибудь выудить, но она была взята и, можетъ быть, могла пригодиться, и вотъ ее держали и продержали бы еще Богъ знаетъ сколько, если бы за нее не ходатайствовали.
— Неужели только изъ за этого?
— Еще бы. Вѣдь идетъ война, а на войнѣ всѣ средства годятся. Я это знаю, потому что тоже сидѣлъ. Да теперь уже не сяду. Нужно кому нибудь оставаться на волѣ. Благородствомъ и рыцарствомъ, кротостью, непротивленіемъ съ ними, съ этими разбойниками, пользующимися всѣми подлѣйшими и жесточайшими средствами, — нельзя. А надо бороться ихъ же средствами.
Нехлюдовъ ничего не отвѣтилъ. Ему непріятно было слушать это, но онъ не зналъ, что отвѣтить.
— Простите меня, я взволновалась, — сказала Лидія, съ красными глазами выходя изъ двери. — Я просила васъ заѣхать для того, чтобы передать[1] Вѣрочкѣ — вы вѣдь увидите ее?
— Надѣюсь.
— Что вотъ я вышла здорова, бодра, поправившись, — говорила она смѣясь, — отвыкла курить и поѣду въ деревню. Да я вамъ дамъ письмо. Можно? Вотъ мы злоупотребляемъ вашей добротой, — и она опять засмѣялась.
— Пожалуйста, пришлите. Я завтра ѣду.
— Вѣрочку[2] очень поцѣлуйте, — и Лида еще страннѣе расхохоталась и прямо отъ смѣха перешла къ рыданію и опять ушла за дверь.
— Едва ли когда оправится. Обработали, — сказалъ двоюродный братъ.
— Ничего, поправится, — сказала Колоколова, — только бы поскорѣй въ деревню. Отецъ ея управляющій имѣніемъ въ Псковской губерніи.
— За то, что чиста, самоотвержена, за то и погибла. Будь пошла, груба, животна — эта будетъ жить, какъ разъ придется по средѣ, — говорилъ чернобородый.
Главное чувство Нехлюдова, когда онъ возвращался съ
