коротко отвѣчала на всѣ его вопросы, говорила, что ей хорошо и ничего не нужно, и только просила похлопотать о больной женщинѣ. Онъ подозрѣвалъ, что ей было очень тяжело, и она не хотѣла жаловаться ему. И въ дѣйствительности ей было очень тяжело, въ особенности отъ тѣхъ ставшихъ ей противными приставаній мущинъ, отъ которыхъ такъ унизительно, мучительно и трудно было постоянно отбиваться. Но именно про эта то она и не хотѣла говорить съ нимъ и потому была грустна и неразговорчива.
Въ Тюмени Нехлюдовъ выхлопоталъ переводъ ея въ одно отдѣленіе съ политическими, шедшими отдѣльно отъ уголовныхъ и пользовавшимися и лучшимъ помѣщеніемъ, и содержаніемъ, и обращеніемъ. И съ этого времени положеніе Масловой стало лучше. Но видѣться съ нею Нехлюдову не удавалось до самого Томска.
Только съ того времени, когда изъ Томска вмѣстѣ съ 9-ю политическими и партіей уголовныхъ Маслова была отправлена этапомъ дальше, Нехлюдовъ сталъ чаще видаться съ нею.
На этапахъ и полуэтапахъ, куда онъ пріѣзжалъ на почтовыхъ, обгоняя партію, Нехлюдовъ останавливался на постояломъ дворѣ, ожидая партіи. Когда же она приходила, онъ шелъ къ конвойному офицеру и просилъ его о разрѣшеніи посѣтить политическихъ. Если офицеръ разрѣшалъ такое посѣщеніе, то Нехлюдовъ приходилъ въ этапную тюрьму и иногда проводилъ вечера, а иногда и цѣлые дни, во время дневокъ съ кружкомъ политическихъ, съ которыми шла Маслова. Если офицеръ былъ сердитъ или неподкупенъ, что было очень рѣдко, и онъ не получалъ разрѣшенія, то онъ, расположившись въ селѣ, читалъ, писалъ письма, переписывался съ заключенными и бесѣдовалъ съ жителями, ожидая перемѣны начальника. И такъ проѣхалъ онъ 5000 верстъ впродолженіи 3-ехъ мѣсяцевъ.
Связь Нехлюдова съ Масловой за это время не только не измѣнилась, — онъ точно также считалъ себя связаннымъ съ нею и былъ готовъ жениться на ней, — но только усилилась, хотя она точно также рѣшительно отказывалась отъ этого. Нехлюдовъ испытывалъ теперь къ Масловой не то чувство, которое онъ испытывалъ, когда невиннымъ юношей игралъ съ нею въ горѣлки, и не то страстное звѣрское чувство, которое испыталъ потомъ, когда погубилъ ее; ничего теперь не было похожаго на тѣ чувства, но было чувство гораздо болѣе тихое, но зато неизмѣнное и постоянно растущее. Онъ любилъ ее теперь только для нея, желая ей[1] только того, чтобы ей было хорошо и физически и, главное, нравственно, чтобы она не чувствовала болѣе мучавшаго ея стыда, чтобы она желала и любила одно хорошее.
- ↑ Зачеркнуто: истиннаго духовнаго добра, такого, которое избавило бы ее отъ постоянно мучавшаго ее стыда и дало бы ей нравственное успокоеніе и истинное, независящее отъ людей счастье.
