Одним словом, если я мыслю, значит, бог существует, так как мыслящим во мне элементом обязан я не самому себе, ибо как не от меня зависело дать его себе, так не в моей власти и сохранить хоть на один момент; я не обязан им и такому существу, которое, будучи выше меня, было бы материей, потому что материя — вещество — не может быть выше того, что мыслит: итак, я обязан им такому существу, которое выше меня, но не есть материя. И это-то существо и есть бог.
Я не знаю, действительно ли способна собака делать выбор, вспоминать, любить, бояться, воображать, думать, а потому, когда мне говорят, что все эти проявления в ней суть не страсти и не чувства, а естественное и необходимое следствие устройства ее тела, составленного из различно расположенных частиц материи, то я по крайней мере могу допустить такое учение, но ведь сам-то я думаю, я-то ведь несомненно знаю о себе, что я думаю, а что же общего, какая же соразмерность между тем, что мыслит, и тем или иным расположением частиц материи, т. е. пространства со всеми его тремя измерениями — длиной, шириной и глубиной, делимого по всем направлениям?
Если всё — материя и если мысль во мне, как и во всех других людях, есть только следствие известного расположения частиц вещества, то кто внес в мир идею о том, что является совершенною противоположностью всему вещественному? Разве имеет материя в своей основе такую чистую, простую и нематериальную идею, какова идея духа? Как может материя быть началом того, что отрицает ее и исключает из своего существа? Как может она явиться в человеке мыслящим элементом, т. е. тем самым, что доказывает ему, что он — не материя?
Если читателям не нравятся эти заметки мои, я удивляюсь, и если нравятся, я тоже удивляюсь.
1. Есть вещи, посредственность в которых невыносима: поэзия, музыка, живопись, публичная речь.
2. Есть люди, которые, прочтя книгу, передают из нее некоторые места, смысла которых они не поняли и которые они извращают еще более тем, что прикладывают своего. Так что приводимые ими места суть не что иное, как выражение их собственных мыслей. Они осуждают эти свои мысли, и все согласны с ними, но это нисколько не делает худшими те места из книги, которые они будто бы приводят.
3. — Что вы думаете о такой-то книге? — Что же думать? книга дурна, — говорит г-н А. — Это такая плохая книга, что о ней и говорить не стоит. — Но вы читали ее? — Нет, я не читал, но мне говорили г-жа Б. и Д., — но он не прибавляет того, что и г-жи Б. и Д. тоже не читали ее.
4. Мне случилось прочесть ему мое сочинение. Он слушает. Как только я кончил, он начинает говорить мне о своем. — Ну, а об вашем он что же думает? — Я ведь сказал вам: он говорит о своем.
5. Есть много людей, которые кажутся важными только по имени. Когда вы их очень близко видите, они — ничто, они внушают уважение только издалека.
6. Если людям свойственно восхищаться тем, что редко, отчего мы так мало восхищаемся добродетелью?
7. Нет ничего восхитительнее, как общение с красивой женщиной, имеющей свойства честного человека.
