— Я хочу вывести разбойников, а ты награждаешь их. Глупо это и нехорошо.
— Нет, это хорошо, — сказал Палечек. — Разве не Христос сказал: «Если кто ударит тебя по правой щеке, подставь ему и левую. А если кто отымает у тебя верхнюю одежду, отдай ему и рубашку?»
Так поступал в жизни Палечек, исполняя во всем заповеди Христа, а в обрядах он не только отступал от церкви, но делал всё наперекор им: так, в страстную пятницу пел песни и плясал, а на маслянице, когда другие пьянствовали, наряжались и всячески безобразничали, Палечек молился и плакал. Когда у него спрашивали, почему он поступает так, он говорил, что ему веселее в страстную пятницу, потому что Христос исполнил великое дело, умер на кресте, плакал же он во время масляницы потому, что люди пьянством, невоздержанностью и всякими грехами в это время губят свое тело и душу.
Чем больше узнавал король Юрий Палечека, тем больше он любил его и верил ему.
Когда Палечек приходил с королем на собрания воевод и советчиков и сидел возле него, король примечал, что Палечек что-то записывает. Король спросил, что он пишет, и Палечек показал ему бумажку с прямыми палочками и каракулями. Когда король спросил, что это значит, Палечек сказал, что все советы вельмож он записывал. Если кто честно и справедливо советовал королю, против того имени Палечек чертил прямую линию; если же кто советовал так, чтобы ему самому была польза — против того имени Палечек делал кривую каракулю.
Когда совет кончался, и бояре уходили, король Юрий обращался к Палечеку:
— Ну-ка, покажи, брат, что ты записал?
И Палечек показывал ему и говорил:
— Да, брат король, прямота нужнее всего.
Один раз король Юрий велел написать письмо немецкому императору. И когда оно было написано, пришел канцлер к королю спросить его, какой титул надписать императору. Король сказал:
— Пиши, как всегда: его императорскому величеству, святой римской империи, всегдашнему защитнику и т. д.
— Брат король, — сказал Палечек, — не пиши так.
— Отчего же, всегда так пишут. Таков обычай.
— Держись правды, а не обычая, брат король, — сказал Палечек. — Если бы ты писал письмо на небо, то можно бы сказать: святая империя; а какая же святая империя немцев, где император и князья душат друг друга и делают всякие мерзости. Император же сварливый и жадный.
— А как же мне писать? — спросил король.