В той мере, в которой человек скрывал свое убеждение, чтобы спасти от подозрения свое православие, или извращает слова от их обычного употребления, чтобы защитить своих, в той мере он туманит и развращает свой разум, подрывает честность своего характера.
Чем неразумнее, вреднее учреждение, тем бòльшим внешним величием оно обставляется, иначе оно не могло бы привлечь никого. Такова церковь.
Торжественность и внешний блеск церковных обрядов суть главные признаки ее неразумности и вредности.
Ужасно подумать, что великие, радостные и необходимые истины христианства заменяются церквами грубым внушением, гипнозом, действующим на низшие свойства человеческой души.
Между тунгузским шаманом и европейским управлющим церковью прелатом, или (взяв для примера простых людей между совершенно грубым, чувственным вогулом, который по утру кладет себе на голову лапу медвежьей шкуры, приговаривая молитву: не убий меня, и утонченным пуританцем и индепендентом в Коннектикуте, хотя и есть разница в приемах, нет разницы в основах их веры, так как они оба принадлежат к одному и тому же разряду людей, — полагающих свое служение Богу не в том, чтобы становиться лучше, а в вере или исполнении известных произвольных постановлений. Только те, которые верят, что служение Богу состоит в стремлении к лучшей жизни, отличаются от первых тем, что признают иную, неизмеримо высшую основу, соединяющую всех благомыслящих людей в невидимую церковь, которая одна может быть всеобщею.
Каждая церковь представляет точно такие же доказательства своей преемственности и даже чудес в пользу истинности своей, как и всякая другая; так что строгое и точное определение того, чтò есть церковь (не как нечто фантастическое, чего