27 Марта,[1] 12 ч. ночи. Хотя несовсѣмъ здоровилось, я дѣлалъ коректуры до 11 часовъ, — и дѣлалъ коректуры несовсѣмъ чисто и отчетливо; обѣдалъ, почиталъ и продолжалъ туже работу, пришелъ братъ, я ему читалъ писанное въ Тифлисѣ. По его мнѣнію не такъ хорошо, какъ прежнее, а по моему ни къ чорту не годится. — Хотѣлъ облегчить свой трудъ; но писаря переписывать не могутъ; слѣдовательно, нужно работать одному. — По случаю одной статьи А. Дюма о музыкѣ, я вспомнилъ, какого огромнаго наслажденія я лишенъ здѣсь. — Почти всѣ мечты счастія разрушены дѣйствительностью въ моемъ воображеніи, исключая счастія артиста. — Я хотя въ очень несовершенномъ видѣ, но испыталъ его въ деревнѣ, въ 1850 году. —
Завтра буду переписывать, писать письмо С[ережѣ] и обдумаю 2-й день: можно ли его исправить или нужно совсѣмъ бросить? —
Нужно безъ жалости уничтожать всѣ мѣста неясныя, растянутыя, неумѣстныя, однимъ словомъ неудовлетворяющія, хотя бы они[2] были хороши сами по себѣ. —
Постоянство и рѣшительность — вотъ два качества, которыя обезпечиваютъ успѣхъ во всякомъ дѣлѣ. Ложусь спать, 1/2 перваго. —
28 Марта. 1/2 11 ночи. — Зубы болѣли всю ночь; рано утромъ пришелъ Н[иколинька], я не спалъ. Мы напились чаю — онъ поѣхалъ на охоту; а я почиталъ немного и сталъ писать. Писалъ мало, подъ тѣмъ предлогомъ, что боленъ. Хотя действительно я чувствовалъ себя слабымъ и шла безпрестанно слюня, это былъ одинъ предлогъ. Я легъ спать и проспалъ до 2-хъ, потомъ читалъ Антона горемыку и болталъ и игралъ въ шашки съ приѣхавшими Б[уемскимъ], Л[адыженскимъ][3] и Я[новичемъ]. — Братъ спрашивалъ у меня: пойду ли я къ А[лексѣеву] есть фасоль?, я отвѣчалъ ему съ досадой — это было глупо. Привезли коробочку и мнѣ стало жалко отослать ее къ Садѣ. Глупость! Отошлю съ Б[уемскимъ]. Надо какъ можно болѣе остерегаться простуды и лѣни. — Напишу письмо С[ережѣ] и лягу спать. —
