Лукерьюшка на Иордани босая у проруби стоит. Всем воду подает. Вы замочитесь, а я босиком, подам, и подает ковшиком. Когда все уйдут, и она пойдет. —
13. Осип Наумыч приходил[1] три раза. В первый раз рассказ
1) о своем падении. До 60 лет не пил не только вина, чаю, не пил квасу — попал в начальники, связался с кухаркой Васюткой; тут и жену бивал. Его дочь моя молочная сестра Городенская[2] чуднàя. Два раза уходила. Как была, так и пропала. Раз 4 недели. Где была? У Троицы. Чем кормилась? Две богомолочки шли, меня кормили. Другой раз ушла 2 месяца. Была в Киеве. Теперь всё шепчет: О Господи! — Как кто придет, перекрестит и уйдет. Муж ее много бивал. Теперь зовет ее к себе в Сибирь. Там в подносчиках. — 2) Как дрался с снохой. Бог пожаловал мне ее пальцы в рот в зубы (ему 80 лет). А то бы задушила: Одной рукой за причинное место, другой душит. Вышло дело из-за вощин. Он дал ей нести, она хотела утаить. 3) Пулхерия Ивановна, рябая, большая, толстая помещица, с старостой в связи. Мужа ее задушили и сожгли. А она добрая была. — 4) Как молотят зимой по ночам. Проснешься, уж слышишь по[3] гумнам зыкают цепы. Выходи. 5) Как сноху сватал. Слюбившись была с Владимирцем. Привезли домой приданое. В сундуке одна прялка громыхает. 3 года всхрапывала, только уж как дети пошли, обрусела. —
Прохожий Оренбург[ского] уезда, 6-й месяц в дороге, был в Киеве. 35 р[ублей] истрес. Последние 5 копеек отдал. Куда! В Ярославль. Оттуда даром возят.
Архиерей в Туле раскольничий. Худой, постный, робкая добрая улыбка, смех, пелеринка, иконостас.
Волостной суд. 1) Драка мальчишек, потом Домна вступилась. Мать мальчика за своего. Платки долой, в волоса. Мужик Абакум рознял. Мальчишку сунул.
2) Абакум с Гаврилой за солому. Старая вражда. Бас Гаврилы веселый и молодецкий.
