Глубок, смел, но часто капризен и спутан. Всё попытки сердиться.
Не говорить, не курить, не разжигаться.
Пришла вдова Анна Крыльц[овская], сама пята. День не емши, а два дня так. Среди разбиранья наших вещей, она стояла перед крыльцом с мальчиком. Есть нечего. Надо поехать к ней и помочь.
Пошел ходить. И хожу, гуляю скверно. Зашел в деревню. Беседовал с Евдокимом и Серг[еем] Резуновым. Я пытался предложить общую работу с тем, чтобы излишек шел на бедных. Как слово «бедных» и «для Бога», так презрение и равнодушие. «Нет, не согласятся на это». Но я не отчаиваюсь. Надо быть наивным, как Чертков. После обеда пришел Петр Осипов. Он перед смертью просил прощенья у отца.
Было большое сомнение — идти на тягу. Пошел — так же, как продолжаю курить. Пошел к девочкам. У них спасаюсь от холодности и злобы. Теперь какое-то сумашествие убиранья, и жаловаться на усталость и болезнь.
[14/26 мая.] В 10. Убрал комнату. После кофея занимался хорошо. Здоровье лучше, и вдруг всё ясно. Пришло письмо от «Памятки». Тип сумашествия хорошего — христиански-русского, на современных журналах. Походил до обеда. Просители: мужик Щекинской больной — плачет — слезы настоящие. Две бабы, погоревшие. Что я могу сделать? Даю гроши, и совестно, больно. Потом Тарас жалуется на Николая. Потом Михеев жалуется на него же. Ненависть у них друг к другу, к соседям. Пошел с маленькими и Машей гулять. Набрали сморчков. Приятно. В лесу стоял. Стал гадать — влияние огромное, большое, среднее, ни то, ни се, малое, очень малое, ничтожное. Два раза вышло очень малое. Я уже пережил гаданье — привычка. Но очень малое заняло меня. Ведь это лучшее, что я могу желать. Самое огромное дело ведь всегда очень малое. Для Бога всякое дело очень малое. И оно-то дело. И целый ряд хороших мыслей о том, как хорошо желать и делать очень малое: приятное детям, Власу, жене, если бы можно было. Та же злость. Я как во сне, как Хлудова, когда знаю, что ходит тигр и вот, вот.
