Загорается и в других местах России. Хороших людей много. Благодарю Тебя. С нами Новос[елов], Гастев. Был Грот, Коншин, Келер. Статью всё пишу и не могу кончить. Вполне здоров.
19 Декабря 1891. Бегичевка. Как и всё это время, с утра суета, народ. Потом приехали Усов и Рубцов. Я с ними ходил по столовым.[1] Заснул. Немного болит живот, потом приехал Писарев. Мне с ним неловко. Положение мужика, у которого круг его кольца разорван, и он не мужик, не житель, а бобыль. Больше нечего делать — только пить. Надо с терпением выслушивать.
Нынче 23 Дек. 1891. Бегичевка. — Писал после, рано утром, статью. Все не кончил. Очень суеты много. Вчера приехали Раевские, Петя и Гриша. Нынче уехали Новос[елов], Гастев и Черняева. Вчера же была Вагнер. Поехала в Казань. Читал вслух письмо Сони при Богоявл[енском] и там нехорошие отзывы от Грота о Новосел[ове]. От Сони письма хуже. Нынче приехали два г-на: Протопопов и Обольянинов. Едут в Самару и Тамбов. Спорил сейчас с ними. Еще пришел Леонтьев. Вчера ездили с ним в Барятино открывать столовые. Много мыслей было, но всё забыл. Неспокойно, мало радостно на душе. Написал нынче письмо Леве и Трегубову. Жизнь как шаги ребенка, к[отор]ого мать выпустила из объятий и опять примет. Завтра.
24 Дек. Бегич[евка]. 1891. Если буду ж[ив].
27 Дек. Бегич[евка]. 1891. Не писал. Нынче встал рано, записал, что делать без нас. Потом приехал Лебедев. Потом поехал верхом в Барятино. Леонтьева нет дома, поехал в Хованщину и Хован[ские] хутора. Приехал домой, заснул, написал Ване инструкции и ложусь спать. Вчера утром суета. Потом ездил в Пеньки, Прудки и Александр[овку]. Метель, было жутко. Вечер один с Э[леной] Павл[овной] и Михайловной и Ал[ексеем] Митр[офановичем]. Третьего дня ездил к Новосел[ову]. У них хорошо. Страшная нищета в Козлове. 4-го дня, кажется, б[ыл] дома.[2] Не пом[ню?].
28 Дек. Бег[ичевка]. 1891. Если б. ж.
[30 января. Бегичевка.] Жив. Прошел месяц. Нынче, 30 января 1892. Вспоминать день за днем — невозможно. Был в Москве, где пробыл 3 недели, и вот неделя, как опять тут. Главные черты и события этого месяца: Недовольство на Л[ёву] и тяжелое чувство нелюбви к нему. Суета, праздность и роскошь, и тщеславие, и чувственность Московс[кой] жизни. Был в театре. Пл[оды] Пр[освещения]. Писал всё 8-ую главу. И всё не кончил. Виделся с Солов[ьевым], с Алехин[ым], с Орловым, с этими тяжело — и радостно с Черт[ковым], Горбун[овым], Трегубовым. Вернувшись сюда, нашел беспорядок, неясность. Раздача вещей и дров вызвала жадность. — Почти всё время мне нездоровится — желудком и чувствую ослабление общее. Всё чаще и чаще думаю о смерти и больше и больше освобождаюсь от славы людской. Но еще очень далеко от полного освобождения. Хотел выписать записанное в книжки — потерял и вял и грустен и не хочется ни думать, ни делать. — Отче, помоги мне всегда любить.
31 Января 92. Бегичевка, е. б. ж.
3 Февр. 92. Бегичевка. Нынче уехала Соня. Мне жаль ее. Отношения к народу очень дурные. Я нынче понял, что это-то попрошайничество, зависть, обман, недовольство и стоящая за всем этим нужда и есть показатель особенности положения и того, что мы стоим в середине его. Утром б[ыл] очень слаб. Спал днем. Пытался писать, не идет. Получил от Ал[ехина] письмо нехорошее. Всё хочет сделать что-то необыкновенное, когда признак настоящего труда есть «обыкновенное». Не козелкать, а тянуть. Носил, носил записочку с мыслями и потерял.
Помню только, что записано было: 1) то, что когда видишь много людей новых, таких, к[аких] никогда не видал, хоть где-нибудь
