годом все сильнее и беспощаднее критикует помещичье-капиталистический строй.
Обличение господствующих порядков с точки зрения интересов патриархального крестьянства составляет в этот период главное содержание и художественного творчества Толстого, и его публицистики, и его Дневников. Рисует ли он нищету и бесправие трудового народа в городе или ужасы разорения в деревне, бичует ли он полицейский произвол в России или кровавые злодеяния западных колонизаторов — всюду он выступает как суровый судья, который обвиняет и осуждает эксплуататорское общество. И именно потому, что его обличение ведется с позиций широких крестьянских масс, угнетенных капиталистами и помещиками, что своим протестом он выражает их стихийное недовольство и негодование, критика Толстого носит столь острый и разящий характер. Дневниковые записи этих лет проникнуты бурным протестом против самодержавия, земельного рабства и капиталистической эксплуатации, против всякого неравенства и классового господства. Писатель, как свидетельствуют его Дневники, ставит своей целью беспощадно разоблачать «обман экономический, политический, религиозный», обличать «ужасы самодержавия» (стр. 67), раскрывать бесчеловечную сущность буржуазного общественного строя, при котором неизбежны «война, суды, казни, угнетение рабочих, проституция» (стр. 230).
Буржуазный строй жизни есть рабский строй, заявляет Толстой. «Рабочие пойманы и завладением землей, и податями, и солдатством, и обманом веры», — говорит писатель, характеризуя «рабство нового времени» (стр. 206). «В деревне явно рабство», — отмечает он в своей Записной книжке (стр. 254).
Постоянная нищета, тяжкий труд, голод, разорение — вот что видит Толстой в пореформенной деревне. «Рахитичные дети, измученные работой члены, без постели, мухи, нечистота» — типичная картина крестьянского быта, который постоянно наблюдает Толстой (стр. 50). «Был мужик с отбитой деревом рукой и отрезанной. Пашет, приделав петлю», — отмечает он в Дневнике (стр. 150). Из этой короткой записи встает жуткая картина бедственного положения крестьянства. А сколько народного горя, слез, отчаяния заключено в статистических сведениях списков голодающих крестьян, заполняющих Записные книжки Л. Толстого за 1898 год!
