нарушит волю Бога, но не видит в более отдаленном времени того, в бесконечное число раз большего добра, к[оторое] произойдет от воздержания от этого поступка и исполнения воли Бога. Это вроде того, что делают дети, нарушая общий порядок дома, нужный для их же блага, ради своего сейчасного удовольствия, игры.
В том и дело, что для дела Божья и для человека, совершающего дела Божии, нет времени. Человек не может не представлять себе всё во времени и потому, чтобы правильно судить о значении дела Божьего, он должен представлять себе его в очень отдаленном, даже бесконечном. То, что я не убью убийцу и прощу его, то, что я никем невидимый умру, исполняя волю Бога, принесет свои плоды... если уже я хочу мыслить во времени — в бесконечном времени. Но принесет свои плоды наверное.
Надо дописать прежнее.
4) Утонченность и сила искусства почти всегда диаметрально противуположны.
5) Правда ли, что произведения искусства добываются усидчивым трудом? То, что мы называем произвед[ением] иск[усства] — да. Но настоящее ли это иску[сство]?
6) Японцы запели — мы не могли удержаться от смеха. Если бы мы запели у японцев, они бы смеялись. Тем более, если бы им играли Бетховена. Индейские и греческие храмы всем понятны. Всем понятны и статуи греческие. Понятна и живопись наша лучшая. Так что архитектура, скульптура, живопись, дойдя до своего совершенства, дошли и до космополитизма, общедоступности. До того же дошло, в некотор[ых] своих проявлениях, искусст[во] слова — в поучениях Будды, Христа, в[1] поэзии Сакиамуни, Якова, Иосифа. В драматич[еском] искусстве — Софокл, Аристофан — не дошли. Доходят в новых. Но в музыке совсем отстали. Идеал всякого искусст[ва], к к[оторому] оно должно стремиться, это общедоступность, а они, особенно теперь музыка, лезет в утонченность.
7) Главное же, что хотелось бы сказать об искусстве, это то, что его нет в том смысле какого-то великого проявления человеческого
- ↑ Зачеркнуто: легендах
