Соединить можетъ только пониманіе того, что соединяет только одна религія — одно пониманіе жизни. Но религіи такой нѣтъ — какъ церкви или Бахаисты, а только стремленіе къ такой единой религіи. Мѣшаетъ единенію, во первыхъ, непониманіе того, что въ этомъ цѣль, и 2-хъ, и главное — пониманіе этого, но съ предположеніемъ, что эта религія найдена, что она католицизмъ, Бахаизмъ...[1]
Встрѣтилъ Эстонца, приказчика дѣловитаго, трезваго, красиваго человѣка, и въ первый разъ ясно понялъ значеніе Россіи — Орда заграбившая хорошихъ, нравственныхъ и умственно стоящихъ выше ордынцевъ,[2] и теперь гордящихся этимъ и всѣми силами удерживающихъ покоренныхъ. Какъ ни отвратительно самое дѣло, еще болѣе отвратительно оправдыванье его[3] величіемъ патріотизма.[4]
Всегда нерѣшителенъ. Егоръ, короткая встрѣча.
Ужасно не безсвязное личное единичное, а организованное, общественное всеобщее безуміе.[5]
Жизнь есть ничто иное, какъ только стремленіе этого разумнаго (?) начала к соединению, съ тѣмъ отъ чего она отдѣлена. Стремленіе этого сознанія — человѣческая любовь и чѣмъ больше достижима (?), тѣмъ больше даетъ блага.[6]
- ↑ Ср. Дневник от 14 июня, запись № 7.
- ↑ По тексту Дневника: орды націй.
- ↑ По тексту Дневника: величаемое патріотизмомъ
- ↑ Ср. Дневник от 14 июня, запись № 8. Далее написано С. А. Толстой: Карандашом отдельно:
- ↑ Ср. Дневник от 19 июня, запись № 1.
- ↑ Ср. Дневник от 5 июля, последний абзац записи № 1.
