1849 г. Мая 1. Петербург.
Сережа.
Ты, я думаю, уже говоришь, что я самый пустяшной малой; и говоришь правду. — Богъ знаетъ, что я надѣлалъ! — Поѣхалъ безъ всякой причины въ Петербургъ, ничего тамъ путнаго не сдѣлалъ, только прожилъ пропасть денегъ и задолжалъ. Глупо. — Невыносимо глупо. — Ты не повѣришь, какъ это меня мучаетъ. — Главное долги, которые мнѣ нужно заплатить и какъ можно скорѣе, потому что, ежели я ихъ заплачу не скоро, то я сверхъ денегъ потеряю и репутацію. — Ради Бога, сдѣлай вотъ что: Не говоря теткамъ и Андрею, почему и зачѣмъ, продай Воротынку1 Уварову2 или Селезневу.3 Это моя послѣдняя ресурса, но без которой я не обойдусь, какъ для того, чтобы прожить, такъ и для того, чтобы въ Опекунской совѣтъ заплатить. Мнѣ до новаго дохода необходимо 3,500 р. серебромъ, — 1,200 въ 0. с.; 1,600 заплатить долги; 700 на прожитокъ. — Я знаю, ты будешь ахать, но что-же дѣлать, глупости дѣлаютъ разъ въ жизни. Надо было мнѣ поплатится за свою свободу и философію, вотъ я и поплатился.
Некому было сѣчь. Это главное несчастіе.
Сдѣлай милость, похлопочи, чтобы вывести меня изъ фальшиваго и гадкаго положенія, въ которомъ я теперь — безъ гроша денегъ и кругомъ долженъ. — Мнѣ въ наискорѣйшемъ времени нужно сюда 800 р. с. и въ Москвѣ, какъ я писалъ Андрею, 300 и еще 150. За лѣсъ и лошадей получатъ вѣрно 1,400, всѣ ихъ и нужно разослать — 450 въ М[оскву], а остальные сюда. —
Воротынку-же можно скоро запродать, препятствiй, я думаю, никакихъ нѣтъ. Оболенскій4 говоритъ, что по Щербач. перезалогу вся задержка въ довѣренности: нѣтъ ни твоей, ни моей, ни Маш[инькиной]5 свою я уже давно послалъ Митинькѣ.6 Чего ты не понимаешь о томъ что мы будемъ квиты долгами? 7 Это значитъ то, что за что я у тебя взялъ даромъ лошадей? Это не было въ раздѣлѣ, да ежели бы и было, то было бы несправедливо, поэтому я тебѣ и писалъ, что съ продажею лошадей мы будемъ квиты 1500 р. с. к[оторые] ты мнѣ б[ылъ] долженъ
