черного драпа и шапку меховую, такую, какая у меня была летняя Гарибальдинка. Костюм славный, удобный и красивый. Я еще не надевала, ничего не готово. Тебе бы очень шла меховая шапочка. Ему я не говорю, что мне нравится, отчасти par esprit de contradiction,6 отчасти оттого, что он пожалуй заладит всегда водить меня в коротеньких платьях.
Вот дурака нашла! С кем ты, Татьянка, кокетничаешь теперь? Где Дубровин, за что с Сашей в ссоре? Я ужасно хочу знать за что? Если будешь ему писать, скажи, что я ему кланяюсь и что он был мне особенно мил последнее время. Дрянь ты Татьяна, что мало пишешь. Милая, прелестная дрянь.
Пиши, дурочка, милая, больше, да попроще, откровеннее; Татьянин чтоб так и залил всё письмо. Прощай, голубчик, нам слишком хорошо. Целуем тебя оба. Няне кланяйся, да и я ей сама черкну. И черкает. Твой друг Соня.
Совместное письмо С. А. и Л. Н. Толстых. Корпусом печатаются слова Толстого.
Датируется письмом А. Е. Берса от 2 ноября 1862 г.
1 Лаборд — учительница пения Т. А. Берс.
2 [бывшем раньше]
3 Ольга Дмитриевна Зайковская (1844—1919) — дочь штаб-лекаря, инспектора студентов Московского университета Дмитрия Ефимовича Зайковского (1807—1885).
4 Е. А. Берс.
5 Анна Карловна Зенгер — дочь содержателя Старополянской аптеки.
6 [из духа противоречия,]
1862 г. Октября 24. Я. П.
Многоуважаемый Егор Петрович! Давно вы потеряли меня из виду и, пожалуй, забыли о моем существовании, а я вас помню и люблю и, по правде, особенно вспоминаю, когда есть просьба. Вот в чем. Сын моего старого дядьки,1 сын отличного семейства Митрофан Николаев Банников,2 крапивенской мещанин, попал под суд за утайку найденных денег и промен лошади своего хозяина и присужден за то Петербургской уголовной палатой к наказанию розгами, к заключению в арестанскую роту и к уплате 104 р. Я ничего не знаю о справедливости
