содержание которых будто бы излагается в № 22 «Московских Ведомостей», покорно прошу Вас поместить в Вашей газете следующее мое заявление.
Писем никаких я в английские газеты не писал. То же, что напечатано в № 22 М[осковских] В[едомостей] мелким шрифтом,1 есть не письмо, а выдержка из моей статьи о голоде, написанной для русского журнала, выдержка весьма измененная, вследствие двукратного и слишком вольного перевода ее сначала на английский, а потом опять на русский язык. То же, что напечатано крупным шрифтом2 вслед за этой выдержкой и выдается за изложение второго моего письма, есть вымысел. В этом месте составитель статьи М[осковских] В[едомостей] пользуется словами, употребленными мною в одном смысле, для выражения мысли не только совершенно чуждой мне, но и противной всем моим убеждениям.
Примите, Милостивый Государь, уверения моего уважения.
12 февраля 1892.
P. S. Другое такого же содержания письмо послано мною через Москву. Будьте так добры напечатать то из них, которое придет к вам раньше. Версию этого письма я предпочитаю.
На конверте: Петербург. Редакция Правительственного Вестника, Г-ну Редактору.
Редакция, посланная Толстым в Москву:
Г-ну Редактору «Правительственного Вестника».
Милостивый Государь,
В ответ на получаемые мною с разных сторон и от разных лиц вопросы о том, действительно ли написаны и посланы мною в английские газеты письма, из которых сделаны выписки в № 22 «Московских Ведомостей», покорно прошу поместить следующее мое заявление.
Писем никаких я в английские газеты не писал. Выписка же, приписываемая мне и напечатанная в Моск[овских] Вед[омостях] мелким шрифтом, есть не письмо, а очень измененное (вследствие двукратного, — сначала на английский, а потом на русский язык — слишком вольного перевода) место из моей статьи о голоде, приготовленной для русского журнала, но не пропущенной цензурой* и после того отданной по моему обыкновению
