1893 г. Мая 31. Я. П.
Писания г-жи М[ельниковой] едва ли могут быть где-либо помещены. Что делать с рукописью? Языком она владеет прекрасно, и очень благодарен за предложение переводов. Постараемся воспользоваться. Спасибо за письмо, сердечный привет вам и вашим семейным.
Хочется написать подробно. До другого раза.
На обороте: Полтава. Исааку Борисовичу Файнерману.
Дата определяется почтовым штемпелем отправления.
Ответ на недатированное письмо И. Б. Файнермана, в котором Файнерман уведомлял, что отправил посылкой на Тулу «писания» своей знакомой А. Н. Мельниковой. «Просит она вас распорядиться ее писаниями,— писал Файнерман, — как вы сами найдете лучшим... Она кроме того знает 5 языков и согласна работать, если это будет [нужно], прямо Посреднику».
1893 г. Июня 2? Я. П.
Пишу вам с Соней Илюшиной.1 Это скорее дойдет.
Мне писать нечего. Я всё в нерешительности, за что взяться, и, признаюсь, всё в тоске, несмотря на то, что всякий час говорю себе, что во всяком положении можно и должно исполнять дело божие. Хотелось бы получить должность не то что более видную, но более чистую, а то приходится копаться в нравственном г.... и противно, и тошнит, и не могу привыкнуть. А должно привыкнуть и делать то, к чему приставлен, сознавая то, что заслужил это положение, или что это некоторое, необходимое уравновешание данных других преимуществ. Да, только радостное мы не чувствуем, не благодарны за него, а чувствуем одно противушерстное. Я говорю про то, что стоят дожидаясь голодные, а лакей бежит с пирожным, и игроки зажаривают в lown-tennis, а я во всем участник, я, призывающий других к простоте жизни и сравнению с бедными. — Видно, того стою. Но всё надеюсь как-нибудь освободиться не от людей, а от себя. Несвободен только раб греха. Так и я. — Пишу
