a пріѣдетъ кто, и нечего постелить. Что жъ это въ одномъ сертучкѣ — ничего нѣтъ. Я своихъ простынь не отдамъ. Вотъ ты какъ судишь!
Ну, понесла. Полно, пожалуйста, скажи нянѣ, она устроитъ, я человѣку радъ, что дѣльный малый.
Что-жъ дѣльный, я то въ чемъ виновата? пріѣхалъ безъ ничего и всего требуетъ. Выдумалъ теперь молоко пить, — и Дуняша жаловалась. Ты долженъ смотрѣть. Чтожъ онъ за учитель, коли у него бѣлья нѣтъ.
Ну, зарядила... Должна Бога благодарить, что онъ послалъ намъ такого человѣка, а ежели нѣтъ у него бѣлья, и онъ бѣденъ, такъ ему надо дать.
Вотъ ты меня никогда не понимаешь, а все напротивъ. Я говорю, что ты все непорядокъ дѣлаешь, a мнѣ его жалко больше тебя: какъ онъ первый разъ за столомъ ѣсть сталъ,[1] такъ мнѣ его жалко стало! Я ему и рубашекъ ночныхъ послала, и карпетокъ связать велѣла. — Я хоть и глупа, но понимаю, что если онъ нашего сына учитель, такъ онъ въ домѣ первый человѣкъ. Я ему ничего не жалѣю. Я говорю только, ты устрой все порядкомъ. Вотъ сколько разъ я просила столяра у стола ножку починить.....
Ну, полно, матушка, перестань ты, ради самаго Христа!
Позвольте-ка чаю. (Садится подлѣ Катерины Матвѣевны.)
Чего вамъ, Алексѣй Павловичъ? чаю или кофію, съ бѣлымъ хлѣбомъ и съ масломъ, чего хотите. (Придвигаетъ все къ нему.)
Все равно. Ну, хоть чаю давайте.
- ↑ Зачеркнуто: Должно быть не видывалъ, много такъ,
