Марья Васильевна.
Jean, ты мнѣ растолкуй, какъ же ихъ встрѣтить? Гдѣ и кто будетъ? Я вѣдь забыла уже все.
Какъ пріѣдутъ, Марья Васильевна, посаженный отецъ и мать должны ввести, а тутъ ихъ встрѣчаютъ съ хлѣбомъ-солью. Сначала вы....
Нѣтъ! по порядку: шаферъ объявляетъ, а тутъ входятъ посаженные, и потомъ ужъ отецъ и мать....
Сколько этихъ обрядовъ!
А я люблю эту старину. Такъ хорошо, по-русски
Ты, Jean, ихъ ужъ, пожалуйста, долго не держи зa столомъ. Мнѣ бы съ Любой хоть поговорить еще наединѣ.
И радость-то, и хлопоты, и все это вмѣстѣ.... Да-съ, памятное время...
Стойте! кто-то подъѣхалъ. Ужъ не они ли? Ну, вставай, Марья Васильевна, бери хлѣбъ-соль. Вотъ эту.
Золотыхъ положите въ солонку, — богато жить.
Иванъ Михайловичъ, дай мнѣ золотыхъ.
Сейчасъ! — Я положилъ уже. (Изъ дверей высовываются горничныя и няня; музыканты выстраиваются.) Смотрите: тушъ, какъ войдутъ (лакеямъ), а ты съ шампанскимъ, да чтобъ подавать сейчасъ же рыбу и.... идутъ! (Беретъ хлѣбъ, оправляется и выходитъ на середину.)
Однако, какая это торжественная минута!
Для отца-то, для матери каково!