Николаевъ.
Она бѣшеная! Её на цѣпь надо. А ты все ученіе ея хвалишь.[1]
«Иванъ Михайловичъ! Я у васъ забралъ впередъ 32 рубля. Я ихъ не могу отдать теперь. Но ежели вы не безчестный господинъ, то не будете имѣть подлость обвинять меня. Я вамъ пришлю деньги, какъ скоро собьюсь. У богатыхъ людей всегда привычка презирать бѣдныхъ. Въ вашемъ домѣ это производилось слишкомъ[2] нагло. Я ѣду съ Катериной Матвѣевной. Вы объ ней думайте какъ хотите, а я ее считаю за высокую личность. Впрочемъ, мое почтенье».
Вотъ — коротко и ясно. Готовы ли лошади? Всю четверню задушу, а догоню и потѣшусь по крайней мѣрѣ.
Что ты, Иванъ Михайловичъ! Ты его пожалѣй! вѣдь бѣдный, одинъ.
Есть чего жалѣть!
Ну-съ, еще послѣднее.... Добивайте....
«Отецъ! Я весьма много размышлялъ объ философіи нашего вѣка. И все выходитъ, что людямъ новаго вѣка скверно жить оттого, что ихъ угнетаютъ ретрограды. Всѣ ужъ согласны, что семейство препятствуетъ развитію индивидуальности. Я ужъ пріобрѣлъ очень большое развитіе, а у васъ ультра-консерваторство, и маменька дура; ты самъ это высказывалъ, — значитъ, всѣ это сознаютъ. За что жъ мнѣ утратить широкой размахъ и погрязнуть въ застоѣ? Въ гимназіи еще не доразвиты преподаватели, и я этаго не выношу! Въ карцеръ сажаютъ!... Обломовщина уже прошла, уже начались новыя начала для прогрессивныхъ людей. Я буду слѣдить зa наукой въ университетѣ въ Петербургѣ,[3] если профессора хороши, а если дурны, то самъ буду работать. И ежели ты не Кирсановъ и не самодуръ, такъ пришли мнѣ средства къ жизни въ Петербургѣ.[4] Потому что я ужъ рѣшился.—А я еще убѣдился, что и Венеровскій ретроградъ. Онъ не признаетъ свободы женщинъ.— Прощай, отецъ. Можетъ быть, увидимся въ новыхъ и
- ↑ Эти слова Николаева взяты из ркп. А.
- ↑ Слово: слишкомъ взято из ркп. А.
- ↑ В ркп. Б.: въ Петербургскомъ университетѣ,
- ↑ Слова: въ Петербургѣ. — взяты из ркп. А.
