На конверте: Землянскъ, Воронежск. губ., Гавріилу Андреевичу Русанову. До востребованія.
Печатается по автографу, хранящемуся в ГТМ (архив Г. А. Русанова). На первой странице письма пометка: «Получ. в Ерофеевке 1 июня 1900. № 32». Впервые опубликовано А. Е. Грузинским в «Вестнике Европы» 1915, IV, стр. 5—6.
Гавриил Андреевич Русанов (1844—1907) — друг и единомышленник Толстого; в 1880-х гг. состоял членом Харьковского окружного суда. Страдал тяжелой болезнью, на долгие годы приковавшей его к креслу. Автор воспоминаний: «Поездка в Ясную поляну (24—25 августа 1883 г.)» — «Толстовский ежегодник 1912 г.», М. 1912. См. письма 1885 г., т. 63.
Ответ на письмо Русанова от 16 мая 1900 г.: «Глубокоуважаемый и дорогой Лев Николаевич. Еще недавно виделся с Вами, и мне уже очень хочется узнать что-нибудь о Вас. В Ясной ли Вы теперь, здоровы ли, и кончена ли Ваша та статья, которая была у меня накануне Вашего и моего отъезда из Москвы? Если можно, пожалуйста, напишите хоть несколько строчек. Я добрался до Ерофеевки 6 мая и живу здесь вдвоем с женой. Последние дни у нас дождливые и холодные, приходится сидеть в комнате и усиленно заниматься Лабрюйером. Здоровье мое такое же, как в Москве, только оглох очень, надеюсь, временно, и в ушах постоянная надоедливая музыка, похожая на похоронное пение (лет пять тому назад я почти целый год слушал ее). Да и на душе невесело: причина этого — болезнь А. И. Алмазова, о которой Вы, может быть, слышали от А. П. Иванова, если он у Вас. Деревня и Алексей Иванович всегда были неразрывно связаны в моем представлении, и вот теперь я в деревне, но не могу видеть его, и, вероятно, никогда не увижу больше. Уже слишком месяц, как он не встает с постели, и дни его, говорят, сочтены. Он не хочет слышать о докторах и до последнего времени лечил себя сам; по словам его, у него что-то неладное в сердце, осложненное простудой (простудился на своем пчельнике). Он очень плох. Вызвали старшую дочь из Петербурга, и та приехала, не кончив экзаменов, послали телеграмму к другой в Швейцарию. Нина была у Алмазовых несколько раз и в последний раз вчера с Андрюшей, которого мы вызвали телеграммой, по просьбе Алмазовых: они хотели, чтобы Андрюша уговорил Алексея Ивановича обратиться к доктору. Нина вернулась от Алмазовых, а Андрюша остался при Алексее Ивановиче. Как он определяет его болезнь, не знаю, знаю только, что, по словам его, Алексей Иванович очень плох и, вероятно, не выздоровеет. Алексей Иванович и сам не ожидает выздоровления и, повидимому, относится к этому спокойно. В здешнем уединении моем не выходит у меня из головы Алексей Иванович, и мне часто бывает грустно, и не потому, чтобы я думал о своей тоже, может быть, недалекой смерти, а просто жалко потерять его, да и так всё это вышло неожиданно [...] Жаль расстаться с человеком, которого все мы любили. Что касается мыслей о собственной смерти, то я так привык к ним, что, уже в силу этой привычки, они не пугают меня, как бывало до Вас. Пожалуйста же, дорогой Лев Николаевич, напишите мне, обрадуйте меня».
