и тем истинным религиозным чувством, которым оно проникнуто. Посылаю тебе письмо Гермогену. Пожалуйста, не выпускай его из рук, дай у себя прочесть, кому найдешь нужным, но не давай списывать. Я не посылал письмо потому, что оно не стоит того, а главное, оттого, что le beau rôle1 слитком на моей стороне. Как будто я хвалюсь своим смирением и прощением.
Целую тебя, милый друг.
Очень любящий тебя брат
Печатается по копировальной книге № 8, л. 376, куда вклеена машинописная копия. Впервые опубликовано в «Русском слове» 1911, № 134 от 12 июня.
В письме к Д. П. Маковицкому от 10 декабря 1908 г. сестра Толстого монахиня М. Н. Толстая выражала сожаление, что Толстой уничтожил свое письмо к Гермогену (см. № 252) и не прислал ей копии. Она показала бы его некоторым, и оно «открыло бы им глаза». Мария Николаевна заметила, что она не согласна во многом с отношением Толстого к церкви, но его личное религиозное чувство ее «умиляет и трогает до слез».
1 [преимущество]
1908 г. Декабря 15. Я. П.
Милая Ксения,1
Вы пишете, что мои книги доставили вам радостные минуты, вы отплатили мне тем же. Письмо ваше — одно из тех редких писем, которые мне доставляют большую радость. По вашему письму я вижу, что вы вполне искренни. Но мало того, что искренни в мыслях и словах, — хотите быть столь же искрении и в делах. Вы хотите сейчас же осуществить всё, что вы хотите, чтобы было, что вы знаете, что должно быть. И тут вы ошибаетесь. Если бы могло осуществиться всё то, чего хочет ваша душа и что мы знаем, что должно быть, не было бы жизни. Вся жизнь наша и для себя и для всего мира только в наибольшем осуществлении того, чего хочет наша душа и что мы знаем, что должно быть. В этом же — посредством внутреннего усилия (царство божие силою берется) наибольшем приближении к совершенству (любви) — наибольшее истинное и неотъемлемое благо нашей жизни.
