как испытание и вызывает новые духовные силы для перенесения горя, увеличивает эту духовную силу, но страшно, когда это, как у вас, судя по вашему письму (я уверен, только временно), ослабляет, нарушает духовную жизнь. Слова Христа о том, ч[то] кто не оставит отца, мать, жену... не может итти за мной, не значат, по моему мнению, то, что надо оставить близких, любимых людей, но то, что любовь к этим существам не должна превышать любовь к богу. Кроме того, в вашем письме мне больно было читать то, что вы как будто упрекаете бога, того бога, который живет в нас, составляет основу нашей жизни. Как будто бог или его проявление упрекает самого себя. Если есть это внутреннее противоречие, то это значит только то, что я перенес свое я в телесное, личное, отделился от него и что одно, что мне нужно, это делать усилия для того, чтобы соединиться с ним, а соединение с ним не то что утешает, а уничтожает всякое горе, п[отому] ч[то] благо единения с ним неизмеримо больше всего того, что мы можем терять в личной жизни.
Братски целую вас и вашу милую жену и прошу не осудить за то, что, будучи сам так далек от совершенства единения с богом, позволяю советовать другим это единение. Писал руководимый любовью.
19 с. 1909.
Москва.
Пишу из Москвы и, не зная адреса Иконникова, прошу вас переслать ему мое письмо.
Впервые опубликовано адресатом в его книге «Из жизни Л. Н. Толстого», стр. 155—156.
31 августа 1909 г. И. Ф. Наживин похоронил свою старшую дочь Марию (Мирушу), умершую от скарлатины (р. 1905).
Письмо И. Ф. Наживина, на которое отвечает Толстой, в архиве не сохранилось.
1909 г. Сентября 20. Я. П.
Посылаю вам книги, которые будут вам более полезны.1
