велел взять, — пишет Н. Л. Оболенский, — и хранить пока у себя, что я и сделал, пока не отдал его Мих. С. Сухотину для передачи Софье Андреевне теперь. Когда после смерти Л. Н-ча С. A-не передали этот серый пакет, она вынула оттуда два письма, прочтя одно, она тотчас разорвала его; другое письмо именно было об уходе его, предполагавшемся в 1897 году» (В. Чертков, «Уход Толстого», М. 1922, стр. 118—119). На конверте (сером), о котором сообщает Н. Л. Оболенский, написано:
«Если не будет особого от меня об этом письме решения, то переда[ть] его после моей смерти С. А.».
1897 г. Августа 25. Я. П.
Как Коля1 писал тебе, с Машей хорошо.2 Только бы так шло равномерно и не испортилось. Остальные все благополучны, в том числе и я. Доволен своей работой.3
Как ты доехала и провела первый день?
Сейчас сидят все за чаем; пришел и Лева с Дорой и Сухотин, кот[орый] сейчас уезжает.
Писать больше нечего.
Жду от тебя известий, и хороших в смысле твоего здоровья: сна и спокойствия нервов.
Целую тебя и Мишу.
1 Письмо Н. Л. Оболенского на открытке с почт. шт. «Москва, 26. VIII 1897» (ACT).
2 «У дочери Маши вскоре после ее замужества был тиф» (п. С. А.).
3 Над статьей «Что такое искусство?»
1897 г. Сентября 14 или 15. Я. П.
Маша, вероятно, всё описала тебе и о себе, и о наших посетителях,1 милая Соня, я же только пишу, чтобы о себе сказать: посетители вместе с чирьем, кот[орый] я не могу забыть, немного портят мне жизнь, т. е. не портят, а делают менее приятными досуги. St. John2 очень милый и хороший человек. Lodian3 совсем грубое существо и вовсе ненужное и чуждое мне, чирей же и вовсе ненужный и неприятный посетитель. Работаю всё
