к сожалению, я прилеплен самою нежною любовью. Вот отлепиться, оторваться следовало бы, но как это сделать? Другим это как-будто удается, а я, обе моя составные части, и плоть и дух, всё слипаются, и потому я малодушествую. Одна только выгодная сторона — постоянное сознание этой моей трусости, да, просто на просто, трусости в самом общепринятом значении слова, всегда очевидной для меня, а при некоторых условиях обнаруживающейся и для окружающих, сознание это не дает мне зазнаться, всегда напоминает мне мою слабость, мое совершенное личное ничтожество. Но теперь я, казалось бы, достаточно убедился в моей беспомощности без бога, чтобы без ущерба обойтись уже без этой трусости. А между тем я избавиться от нее не умею: так она меня и держит, обхватывает всего. От всех остальных пороков и слабостей я вижу путь к освобождению, а от этой слабости не вижу. Правда, чуть-чуть подмечаю, но еще очень смутно и только маленькими отдельными проблесками. И знаете ли в чем? — В некоторых ваших намеках о вечной жизни. К сожалению, только намеках. И потому-то я вас и просил говорить мне о вечной жизни. Я в этом нуждаюсь больше, чем в хлебе насущном. Материальная моя пища пока обеспечена, а в этом хлебе гораздо больше насущном, я очень нуждаюсь. Ваши мысли, которые мне более всего помогли в этом отношении, были в письме к Попову о том, что плотская жизнь происходит на сцене, а мы — в партере; еще о том, что то, что мы называем горем и смертью (сюда же я включаю и свою смерть и предсмертную агонию), есть не что иное, как пробуждение от заблуждения в действительности материальной жизни. Вы говорите, что это есть выражение одного писателя. Не помните ли, кого именно? Очень хотелось бы ближе послушать его. Быть может, около него найду лекарство от своего недуга (попросту трусости). Еще помогает мне особенно то в вашем письме к Ване о любви к богу и ближнему, где вы говорите о том, что из любви к богу своему вытекает большее любви к ближнему, а именно — то последтствие от любви к богу своему, которое не выражается здесь в любви к ближнему, но должно выразиться там, за пределами моего духовного зрения. Еще: «Жизнь вечная — как баллон: газ — это не наша сила, а божья, которая тянет кверху. Веревки, привязывающие — это заблужденья, а балласт — пристрастия, своя воля, а не божья. Если привязь перерезана, то держит балласт. На сколько его выбросим, на столько полетит». Вот этот самый баллон, познание его, ознакомление с его свойствами и приспособлениями — меня теперь больше всего интересует, и везде, где могу, я ищу таких сведений».
1 Написано: въ поле
2 Евангелие от Луки, гл. 17, ст. 5—10.
3 Зачеркнуто: чѣмъ оно
4 Зачеркнуто: не стоющ
5 Евангелие от Луки гл. 17, ст. 10: «Так и вы, когда исполните все, повеленное вам, говорите: мы рабы, ничего не стоющие; потому что сделали, чтб должны были сделать».
6 Зачеркнуто: этой
7 Зачеркнуто: было
