прошение, «это просто неприятно читать. В нем она обещается сделать из своих детей верных слуг отечеству и пишет, что если она, как лютеранка, не придавала значения церковным обрядам, тем не менее старалась воспитывать их в христианском духе. Я отнюдь не осуждаю ее за это, но это еще раз показало мне, какая сильная это страсть к детям и что она может заставить мать сделать. Я спрашивал ее — ее муж против ли ее хлопот. Он это и пишет к Анненковой и пишет, что он думает, что только разоблачение этого дела за границей может чем-нибудь помочь» (AЧ). Об отношении Толстого к этому прошению см. письмо Толстого к Д. А. Хилкову от 30 января 1894 г. (т. 67).
1894 г. Января 23. Козловка-Засека.
Поѣхалъ до перваго Чернь до десятаго Ясную.
Публикуется впервые. Телеграмма. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: «№ 358, Козловка. 23 янв. 24». На бланке: «Подана из Козловки 23 января 8.30 пополудни».
Толстой выехал из Москвы вместе с дочерьми Марией Львовной и Татьяной Львовной, из которых первая прямо проехала в Ясную поляну, а вторая проехала с отцом в имение И. Л. Толстого Гриневку в Черненом уезде Тульской губернии.
1894 г. Февраля 8. Тула.
Давно ужъ поджидаю отъ васъ извѣстій, дорогой другъ, и очень обрадовался, получивъ ихъ черезъ Емельяна.1 Кромѣ того, вчера еще получилъ Поша, кот[орый] у насъ, отъ васъ письмо. Вѣрно и мнѣ есть письмо въ Москву, да мнѣ не переслали. Емельяна я очень полюбилъ. Какой понятный мнѣ и родственный по духу человѣкъ! Я никогда не ожидалъ его такимъ. Въ особенности поразили меня въ немъ ясный и твердый умъ, спокойствіе и правдивость. И какъ хорошо то, что онъ освободился отъ узъ учительства. Эта формальная ступень молоканства2 составляла и составляетъ, я думаю, главное препятствіе для распространенія истины и установленія царства божія. Лучшіе люди, кот[орыхъ] я знаю изъ народа, — такихъ я знаю трехъ — совершенно свободны отъ всякой формы. И они-то и подобные имъ, теперь — передовые борцы, дѣлающіе дѣло божіе. Я въ первый разъ по Емельяну узналъ силу этой
