чурку, на которой перебираетъ пальцами, какъ на переборѣ. Иногда подъ тѣ-же гуки(!) „зывыда(!)й“ поетъ: „Были у ба(!)цьки три сыны(!), ды ухъ я!“—игривую бѣлорусскую пѣсню, пронесенную во всѣ концы Россіи нашимъ пѣвцомъ Агреневымъ-Славянскимъ, и такъ хорошо извѣстную здѣсь, на мѣстѣ *). Или, уломавъ голоса въ минорный строй (до-ми-бемоль), „пирабо(!)ръ-зывыда(!)й“ продѣлываетъ голосомъ канторскіе выкрики, тѣ почти изступленные выкрики, кои раздаются въ синагогѣ, или молитвенномъ еврейскомъ домѣ, на слѣдующій текстъ: „Ой, ду(!)ды! Грай, мо(!)и ду(!)ды! Ой-ой-ой!“...
Подражаніе дудѣ, воспроизведеніе игры на ней голосовыми средствами, перешло и въ города, въ міръ, стоящій нѣсколько выше простолюдина. Такъ, еще въ 1865 г. я слышалъ это въ Витебскѣ отъ прекраснаго въ свое время пѣвца А. А. Гнитто, который, составивъ „гуки“ до-ми(!), пѣлъ въ видѣ „пирабо(!)ра“ слѣдующую не-мѣстную пѣсню, лично мною не отысканную въ пѣсенныхъ сборникахъ:
На(!)стя-ла(!)стя, Настю(!)ха-ластю(!)ха моя!
Приворо(!)жила меня ты къ себѣ!
Ты позволь, моя Настенька,
Ты позволь, моя душенька,
Къ пивовару тебя въ гости зазвать.
— „Ты зови, ты зови, молодой!
„Ты не сдѣлай худобы надо мной!
„Худобы у насъ не водится,
„Съ худобы животъ заводится;
„Худоба у насъ на печкѣ лежитъ,
„Худоба у насъ на припечку"...
При этомъ „гуки“ опять-таки аккомпанировали „гу-у!“
Во всѣхъ случаяхъ подражанія дудѣ финальный звукъ бываетъ возможно высокимъ взвизгомъ, или трелью, при чемъ, однако, онъ не выходитъ изъ предѣловъ установленной гармоніи.
Кромѣ пѣсеннаго упоминанія, „дударъ“ со своимъ инструментомъ живетъ въ пословицахъ, поговоркахъ, присловьяхъ и загадкахъ. Привожу ихъ изъ своего сборника.
1. Купивъ дуду(!) на свою бяду(!).
- ) См. варіанты этой пѣсни въ опис. малорусской свадьбы въ Сѣдл. губ.
г. Н. Янчуки. (Труды Этногр. Отдела, кн. VII, стр. 139 примѣч. къ пѣснѣ 180).
