Все, что̀ ты любовью и терпѣньемъ
Воспитала, отъ тебя уйдетъ,—
Но уйдетъ съ твоимъ благословеньемъ,
Съ памятью святыхъ твоихъ заботъ.
Если ты вакханка,— родилась вакханкой,—
Много разъ падетъ передъ тобой
Геній, не владѣющій собой.
Только будь ты лучше куртизанкой,
Чѣмъ притворно-честною женой…
Не обманетъ холодъ этой маски —
Эта цѣломудренная ложь…
Колобродитъ умъ твой… Ну, такъ что-жъ!
Умъ ли нуженъ для минутной ласки,
Умъ ли нуженъ для веселой пляски,
Тамъ, гдѣ страстной музыки волна
Въ шопотѣ и топотѣ слышна.
Для семьи завѣтныя, святыя
Цѣпи долга, для тебя гнилыя
Нити,— рвутъ ихъ прихоти твои.
Не входи-жъ напрасно въ міръ семьи,
У тебя иное назначенье:
Все, что̀ въ жизни льется черезъ край,
Все, что̀ слѣпо ищетъ наслажденья,
Всё, что ты любовью и терпеньем
Воспитала, от тебя уйдет,—
Но уйдет с твоим благословеньем,
С памятью святых твоих забот.
Если ты вакханка,— родилась вакханкой,—
Много раз падет перед тобой
Гений, не владеющий собой.
Только будь ты лучше куртизанкой,
Чем притворно-честною женой…
Не обманет холод этой маски —
Эта целомудренная ложь…
Колобродит ум твой… Ну, так что ж!
Ум ли нужен для минутной ласки,
Ум ли нужен для веселой пляски,
Там, где страстной музыки волна
В шёпоте и топоте слышна.
Для семьи заветные, святые
Цепи долга, для тебя гнилые
Нити,— рвут их прихоти твои.
Не входи ж напрасно в мир семьи,
У тебя иное назначенье:
Всё, что в жизни льется через край,
Всё, что слепо ищет наслажденья,
