— Я ждалъ хаоса, —
Чтобъ все съ хаоса началось; —
И я съ собой въ душѣ его унесъ,
И погрузился въ тьму. Тамъ все оборвалося,
Что связывало насъ какъ бы въ одну семью;
И сталъ я чуждъ всему земному,
Всему небесному, всему святому
И даже грѣшному…
— Ты оживилъ мою
Фантазію, и, я клянусь мечтами
Всей нашей юности, не все ты по̀рвалъ съ нами, —
Не все оборвано. Ты вовсе не былъ злой!
Ты многихъ привлекалъ своею добротой
И простодушными, сердечными рѣчами…
Зачѣмъ же ты, въ угоду молодой
Своей возлюбленной, хвалился жаждой крови!
Но если ты въ тѣ дни и лживый былъ пророкъ, —
Вину съ тобой дѣлилъ неумолимый рокъ…
— Онъ дрогнулъ и, привставъ, высоко поднялъ брови,
И черною кивнулъ мнѣ головой,
И, мнѣ почудилось, сказалъ: — спасибо, милый!
Будь обо мнѣ предъ Вышнимъ Судіей
Живымъ свидѣтелемъ…
И воздухомъ могилы
Землистымъ на меня пахнуло, — онъ исчезъ.
— Я ждал хаоса, —
Чтоб всё с хаоса началось; —
И я с собой в душе его унес,
И погрузился в тьму. Там всё оборвалося,
Что связывало нас как бы в одну семью;
И стал я чужд всему земному,
Всему небесному, всему святому
И даже грешному…
— Ты оживил мою
Фантазию, и, я клянусь мечтами
Всей нашей юности, не всё ты по̀рвал с нами, —
Не всё оборвано. Ты вовсе не был злой!
Ты многих привлекал своею добротой
И простодушными, сердечными речами…
Зачем же ты, в угоду молодой
Своей возлюбленной, хвалился жаждой крови!
Но если ты в те дни и лживый был пророк, —
Вину с тобой делил неумолимый рок…
— Он дрогнул и, привстав, высоко поднял брови,
И черною кивнул мне головой,
И, мне почудилось, сказал: — спасибо, милый!
Будь обо мне пред Вышним Судией
Живым свидетелем…
И воздухом могилы
Землистым на меня пахнуло, — он исчез.
