скачутъ во всѣ стороны, и его стараются завербовать всѣми средствами: кто паромъ подъ скотинку, кто земелькой подъ яровое, кто четвертью ржи до новины, кто водкой и наконецъ чистыми деньгами. Ясно, что при подобной дѣятельности, землевладѣльческое дѣло становится постояннымъ предметомъ разговоровъ, соображеній, плановъ и т. д. Что у кого болитъ, тотъ про то и говоритъ. Откуда же то странное явленіе, что землевладѣльческое дѣло, за нѣкоторыми исключеніями, не заявляетъ себя въ печати, въ которой между тѣмъ подняты всѣ другіе вопросы? Я не говорю здѣсь о какомъ либо вопросѣ сословномъ, какъ напримѣръ дворянскомъ, въ противоположность крестьянскому. Рѣчь идетъ о чисто землевладѣльческой или, пожалуй, земледѣльческой дѣятельности. Подумаешь, что первостепенный вопросъ о рабочей силѣ у насъ — никого не интересуетъ? Согласитесь, этого быть не можетъ. Не потому только что это было бы позорно, а просто потому что не естественно. Почему же молчатъ землевладѣльцы?
Говоря о землевладѣльцахъ, я имѣю въ виду общіе интересы обѣихъ, пока еще недоумѣвающихъ, сторонъ: дворянъ и крестьянъ. Тѣ и другіе пока единственные землевладѣльцы въ Россіи, и послѣдніе, съ каждою, можно сказать, минутой, яснѣе и яснѣе понимая все благо совершившагося преобразованія, все болѣе и болѣе зрѣютъ для нравственной солидарности съ другимъ классомъ землевладѣльцевъ. Но, говоря о печатномъ обсужденіи землевладѣльческихъ интересовъ, поневолѣ должно подъ землевладѣльцами почти исключительно разумѣть дворянъ. Стало-быть дѣло стало не за умѣньемъ писать, а также и не за отвагою. Откуда же препятствія? Со стороны журналовъ? Но неужели лично заинтересованная сторона не нашла бы у себя средствъ для особаго органа? Допустить этого нельзя, а между тѣмъ таинственное молчаніе продолжается.
Дѣло въ томъ что большинство крупныхъ землевладѣльцевъ служитъ, и потому поставлено въ невозможность не только писать о собственномъ дѣлѣ, но и разумѣть его основательно. Нельзя требовать, чтобы человѣкъ и служилъ гдѣ нибудь въ Мадридѣ, и основательно слѣдилъ за своимъ дѣломъ въ Самарѣ. А если нельзя утверждать, что всѣ крупные землевладѣльцы непремѣнно на службѣ, то отъ этого не легче: они все-таки не живутъ по деревнямъ, и волей неволей плохіе судьи въ собственномъ дѣлѣ. Кому же писать?
