палатки, встрѣтилъ я Графа Паскевича, вставшаго прежде всѣхъ. Онъ увидѣлъ меня. «Еtes-vous fatigué de lа journée d'hier?» — mais un рeu, М. le Сomtе. — J'en suis faché рour vous, саr nous allons faire encore une marchе рour joindre lе Рachа, et puis il faudrа роursuivrе l'ennemi encore une trentainе de vегstes.»
Мы тронулись и къ осьми часамъ пришли на возвышеніе, съ котораго лагерь Гаки Паши видѣнъ былъ какъ на ладони. Турки открыли безвредный огонь со всѣхъ своихъ батарей. Между тѣмъ въ лагерѣ ихъ замѣтно было большое движеніе. Усталостъ и утренній жаръ заставили многихъ изъ насъ слѣзть съ лошадей и лечь на свѣжую траву. Я опуталъ поводья около руки и сладко заснулъ, въ ожиданіи приказа идти впередъ. Чрезъ четверть часа меня разбудили. Все было въ движеніи. Съ одной стороны колонны шли на Турецкій лагерь; съ другой конница готовилась преслѣдовать непріятеля. Я поѣхалъ-было за Нижегородскимъ полкомъ, но лошадь моя хромала, я отсталъ. Мимо меня пронесся Уланскій полкъ. Потомъ В. проскакалъ съ тремя пушками. Я очутился одинъ въ лѣсистыхъ горахъ. Мнѣ попался на встрѣчу драгунъ, который объявилъ что лѣсъ наполнился непріятелемъ. Я воротился. Я встрѣтилъ Генерала М. съ пѣхотнымъ полкомъ. Онъ отрядилъ одну роту въ лѣсъ, дабы его очистить. Подъѣзжая къ лощинѣ, увидѣлъ я необыкновенную картину. Подъ деревомъ, лежалъ одинъ изъ нашихъ Татарскихъ Бековъ, раненый
