женія; но по дурна также и прозаическая правда, и она имѣетъ права на уваженіе; мы должны радоваться художественному произведенію, которое хотя и не даетъ намъ поэзіи, но за то содѣйствуетъ правдѣ. Въ этомъ смыслѣ послѣдній романъ г. Тургенева- вещь превосходная; онъ не даетъ намъ поэтическаго наслажденія, даже дѣйствуетъ на чувство непріятно; но онъ хорошъ въ томъ отношеніи, что въ немъ г.Тургеневъ обнаружилъ себя ясно и вполнѣ, и тѣмъ раскрылъ намъ истинный смыслъ своихъ прежнихъ произведеній , сказалъ безъ околичностей и напрямки то свое послѣднее слово , которое въ прежнихъ его произведеніяхъ было смягчено и затушевано разными поэтическими прикрасами и эффектами, скрывавшими его истинное значеніе. Дѣйствительно, трудно было понять , какъ г. Тургеневъ относился къ своимъ Рудинымъ и Гамлетамъ , какъ смотрѣлъ на ихъ стремленія, угасшія и неосуществившіяся , вслѣдствіе ихъ бездѣйствія и апатіи, и велѣдствіе вліянія внѣшнихъ обстоятельствъ. Наша довѣрчивая критика рѣшила, что онъ относился къ нимъ съ сочувствіемъ , симпатизировалъ ихъ стремленіямъ; по ея понятіямъ Рудины были люди не дѣла, а слова, но слова хорошаго и разумнаго ; у нихъ духъ былъ бодръ но плоть немощна; они были пропагандистами , разносившими свѣтъ здравыхъ понятій , и если не дѣломъ, то своимъ словомъ возбуждавшими въ другихъ высшія стремленія и интересы ; они учили и говорили, какъ нужно поступать , хоть у самихъ и недоставало силъ перевести свои ученія въ жизнь , осуществить свои стремленія ; они изнемогали и падали при самомъ началѣ своей дѣятельности . Критика думала, что г. Тургеневъ относился къ своимъ героямъ съ трогательнымъ участіемъ, скорбѣлъ о нихъ и сожалѣлъ о томъ, что они погибли вмѣстѣ съ своими прекрасными стремленіями , и давалъ понать , что будь у нихъ сила воли и энергія - они бы могли сдѣлать много добра. И критика имѣла нѣкоторое право на такое рѣшеніе; разныя положенія героевъ были изображены съ эффектомъ и аффектаціей, которую легко можно было принять за настоящее воодушевленіе и сочувствіе ; такъ же точно какъ и по эпилогу послѣдняго романа, гдѣ краснорѣчиво говорится о любви и примиреніи , можно было подумать, что любовь самаго автора простирается и на « дѣтей » . Но теперь намъ понятна эта любовь, и на основаніи послѣдняго романа г. Тургенева можно положительно сказать , что критика ошибалась въ объясненіи прежнихъ его произведеній , вносила въ нихъ свои собственныя мысли, находила смыслъ и значеніе, непринадлежавшія самому автору , по понятіямъ котораго у героевъ его плоть была бодра , а духъ немощенъ , они не имѣли здравыхъ понятій и самыя стремленія ихъ были незаконны , не имѣли вѣры, то есть ничего не принимали на вѣру , во всемъ сомнѣвались , не имѣли любви и чувства, и
