нятія объ отцахъ и дѣтяхъ. Г. Тургеневъ ничего не сказалъ про то участіе, какое могло принимать въ развитiи героя изученіе естественныхъ наукъ, составлявшихъ его спеціальность. Онъ говоритъ, что герой принялъ извѣстное направленіе въ образѣ мыслей вслѣдствіе ощущенія; что это значитъ, — понять нельзя; но что бъ не оскорбить философской проницательности автора, мы видимъ въ этомъ ощущеніи просто только поэтическую остроту. Какъ бы то ни было мысли Базарова самостоятельны, онѣ принадлежатъ ему, его собственной дѣятельности ума; онъ учитель; другie «дѣти» романа, глуповатые и пустые, слушаютъ его и только безсмысленно повторяютъ его слова. Кромѣ Аркадія, таковъ напр. Ситниковъ, котораго авторъ при всякомъ удобномъ случаѣ коритъ тѣмъ, что его «батюшка все по откупамъ». Ситниковъ считаетъ себя ученикомъ Базарова и обязаннымъ ему своимъ перерожденіемъ: «повѣрите ли, говорилъ онъ, что когда при мнѣ Евгеній Васильевичъ сказалъ, что не должно признавать авторитетовъ, я почувствовалъ такой восторгъ…. словно прозрѣлъ! Вотъ, подумалъ я, наконецъ нашелъ я человѣка!» Ситниковъ разсказалъ учителю о Eudoxie Кукшиной, образчикѣ современныхъ дочерей. Базаровъ тогда только согласился отправиться къ ней, когда ученикъ увѣрилъ его, что у ней будетъ много шампанскаго. Они отправились. «Въ передней встрѣтила ихъ какая-то, не то служанка, не то компаньонка въ ченцѣ, — явные признаки прогрессивныхъ стременій хозяйки», язвительно замѣчаетъ г. Тургеневъ. Другiе признаки состояли въ слѣдующемъ: «на столѣ валялись нумера русскихъ журналовъ, большею частью неразрѣзанные; вездѣ бѣлѣли окурки папиросъ; Ситниковъ развалился въ креслахъ и задралъ ногу кверху; разговоръ идетъ о Жоржъ-Зандѣ и Прудонѣ; наши женщины дурно воспитаны; нужно измѣнить систему ихъ воспитанія; долой авторитеты; долой Маколея; Жоржъ-Зандъ, по словамъ Eudoxie, и не слыхивалъ объ эмбріологіи.» Но самый главный признакъ такой:
«— Мы вотъ добрались, сказалъ Базаровъ, до послѣдней капли.
«— Чего? перебила Евдоксія.
«— Шампанскаго, почтеннѣйшая, Авдотья Никитишна, шампанскаго — не вашей крови.
«Завтракъ продолжался долго. За первою бутылкой шампанскаго послѣдовала другая, третья и даже четвертая… Евдоксія болтала безъ умолку; Ситниковъ ей вторилъ. Много толковали они о томъ, что такое бракъ — предрассудокъ или преступленіе? и какіе родятся люди — одинаковые или нѣть? и въ чемъ собственно состоитъ индивидуальность? Дѣло дошло наконецъ до того, что Евдоксія, вся красная отъ выпитаго вина (фи!), и стуча плоскими ногтями по клавишамъ разстроеннаго фортепіано, принялась пѣть сиплымъ голосомъ сперва цыганскія пѣсни, потомъ романсъ Сеймуръ-Шиффа: «Дремлетъ сонная Гранада», а Сит-
