Раиса. Ахъ, скажите! Я этого никакъ не ожидала.
Бальзаминовъ. Могу я сколько-нибудь надежду имѣть-съ, или нѣтъ-съ?
Раиса. Я еще ничего не слыхала отъ васъ.
Бальзаминовъ. Для моей любви нѣтъ словъ-съ. Я бы и желалъ выразить-съ; но никакъ не могу-съ.
Раиса. Говорите хотя то, что можете сказать!
Бальзаминовъ. Одно только и могу сказать-съ, что я самъ себе тиранъ.
Раиса. Какое же въ этомъ тиранство?
Бальзаминовъ. Самое жестокое тиранство-съ. Ежели человѣкъ влюбленъ-съ и даже не спитъ ночи, и не знаетъ словъ-съ…
Раиса. Вы давно въ меня влюблены?
Бальзаминовъ. Въ четвергъ послѣ обѣда, на прошлой недѣлѣ.
Раиса. Такъ это недавко! Лукьянъ Лукьянычъ любитъ Анфису полтора года.
Бальзаминовъ. И я могу-съ… даже больше.
Раиса. Ну это еще неизвѣстно. Можетъ-быть вы непостоянный кавалеръ?
Бальзаминовъ. Я считаю это въ мужчинахъ за низкость-съ
Раиса. Коли вы влюблены, отчего же вы мнѣ письма не написали? Влюбленные всегда пишутъ письма.
Бальзаминовъ. Я не смѣлъ-съ. А ежели вы такъ снисходительны, то я первымъ долгомъ почту написать вамъ даже ныньче. А вы мнѣ напишете на отвѣтъ-съ?
Раиса. Отчего же не написать.
Бальзаминовъ. А ежели бѣжать-съ, — вы согласны будете?
Раиса. Ужь это очень скоро.
Бальзаминовъ. (становится на колѣни). Сдѣлайте такое одолженіе-съ! Лукьянъ Лукьянычъ тоже хотятъ увезти вашу сестрицу, такъ ужь и я-съ, чтобы вмѣстѣ-съ…
Раиса. Ну хорошо, я подумаю. Встаньте! Ну увидятъ кто-нибудь? Вонъ Химка бѣжитъ (Бальзаминовь встаетъ. Вбѣгаетъ Химка).
Химка. (подаеть Бальзаминову письмо). Вотъ письмо, воть письмо! Батюшки, страсти! Проснулись , всѣ проснулись! (убѣгаетъ)
