В. Полонский. С. Рафалович. Стихотворения. Сб. 4[править]
Стихотворения свои г. Рафалович озаглавливает так; «Красота», «Вечность», «Мудрость», «Искусство», «Страсть», «Любовь», «Две бездны», «Я», «Мой путь» — и т. д. в том же роде. Обращается он, между прочим, к Христу, к толпе. Толпу Сергей Рафалович недолюбливает. «С тобой, — говорит он ей, — Презренной, чужой мне, но втайне любимой — Толпа! О, когда же я счеты сведу?» Себя он называет «вечным искателем небесных жемчужин», который «отблеском правды» озарит мир. Г. Рафалович о себе, вообще, не плохого мнения. «Я хлебом сыт, как вы, — обращается он к „довольным“, — и все ж я голод знаю, — и жаждой я томим, сжигающей, как страсть, — и оттого, лишь вас не проклинаю, — что нужно уважать, чтобы проклясть»…
Отсюда видно, что поэзия г. Рафаловича весьма возвышенного свойства. Но, несмотря на это (а, м. б., благодаря этому), она не производит сильного впечатления, не заражает и совсем не волнует. Быть может, поэт вполне искренен, когда восклицает: «Кому я свой ужас поведаю?..» «Могу ли познать бесконечное?» — и так далее, и так далее, — но читатель остается равнодушным к этим восклицаниям. Происходит это потому, что как поэт г. Рафалович холоден и манерен. Поэзия его не вдохновенна. Есть большая правда в признании поэта: «я… только скромный книгочет». Это метко сказано. От философских туманностей, которыми полны стихи Рафаловича, — веет книгой, мыслью, холодным рассудком. Не всегда он бывает и оригинальным. Его «метаморфозы» вызывают в памяти «истлевающие личины» Сологуба — и это к большой невыгоде «Метаморфоз». Большинство стихов г. Рафаловича, несмотря на эффектные сюжеты, — да позволено будет воспользоваться его собственными словами — «ровное журчанье ясных, но ненужных слов». Правда, это относится к большинству. Иногда г. Рафалович стряхивает с себя плен книг и начинает воспевать, например, бульвар. «Avenue de Bois de Boulogne», «Rue de la Paix» и другие, посвященные городу, — лучшие в книге, хотя в них нет стремительной экспрессии, того «электрического биенья», которым избаловали нас поэты города.
Стих г. Рафаловича четкий, сухой, не блещет музыкальностью. Рифма строгая, за малым, впрочем, исключением: «шаги — корешки», «письмо — давно» — думается нам, не рифмуются. Совсем неудачно: «нога змеится, точно шея», и непонятно утверждение поэта, будто он сгорит дотла, «сгущая тени на грани будущих времен».
Вячеслав ПОЛОНСКИЙ «Новая жизнь». 1914, № 3 (март).