С ЛЕНСКИХ БЕРЕГОВ
(Заметки о Якутской области и При-Ленском крае).
[править]I.
Общая характеристика При-Ленского края, — Коренное население. — Якуты; их язык и разноречивое их сказание о своем происхождении. — Легендарное сказание якутов о потере своей самобытности.
[править]Дикий, величественный вид представляет При-Ленский край. На протяжении около 3,000 верст великая река Лена, с ее громадными притоками, течет, стесненная природным коридором, причем стены ее образуют роскошные горы, покрытые девственным бесконечным лесом, исключительно хвойным, изредка разнообразясь веселыми березовыми полосами. Сжатая с обеих сторон, как исполинская невольница, Лена извивается хитрыми изворотами и, как бы в отместку, изгрызла свои гористые берега самым безжалостным образом: перед вашими глазами открываются грандиозные утесы и скалы, вертикально возвышающиеся из ее зеркальных вод, с хитро прицепившимися на вершинах их соснами, с наклоненными над бездною стволами, как будто думающими грустную сибирскую думу.
Путешественника, в первый раз попавшего на Лену, как-то странно поражает ее извилистое ущелье, на дне которого протекает мало известная река, пропадающая в не менее загадочном устье и, наконец, впадающая в еще более таинственный Ледовитый океан. Глаз путешественника, не встречая по Лене раздольных ровных берегов, к которым он привык в родных русских реках, скоро утомляется и чувствует какое-то давящее впечатление, похожее на впечатление заключенного в тюремные стены.
Может быть, поэтому, и русский поселенец, сравнивая раздолье берегов своей потерянной родины, употребляет присловье для этой реки, действительно характерно рисующее общий вид берегов Лены: «ну что это за река? Справа — гора, слева — гора, внизу — вода, а вверху — дыра». По мере приближения Лены к северу, гористые берега ее раздвигаются и все шире и шире, давая более простора реке и взору и образуя на протяжении своего течения множество островов, заливаемых и незаливаемых весенними водами; острова эти часто представляют роскошные пастбища и покосы для местных крестьян и инородцев. Далее по течению, ниже Якутска, берега реки Лены медленно переходят в тундристые равнины и, наконец, к устью ее представляют бесконечные тундры, изредка посещаемые кочующим тунгусом, изобилующие в летнее время мириадами мошек и комаров, которых в тайге чуть ли не более, чем в тундре. Какое множество этих назойливых насекомых и как мучительно их нападение — это видно из устной литературы якутов (сказок), где богатырь, преодолевая самые страшные препятствия на пути к отысканию своей похищенной жены, приходит в ужас при последнем препятствии: нападении мошек и комаров. Олень (северный) летом забивается в глубь тайги, залезая по шею в болото и только таким способом до некоторой степени спасается от нападения этих убийственных насекомых.
Инородцы ж крестьяне, отправляясь в тайгу, надевают на лицо и шею сетки из волоса, а на руки — рукавицы; в таком убранстве они не боятся невыносимого нападения мошек и комаров, тучами реющих в воздухе.
В географическом отношении При-Ленский край представляет громадное плоскогорье, граничащее с востока Яблоновым хребтом, изменяющем к югу направление свое к западу и служащим, таким образом, водоразделом бассейнов рек Лены и Амура с их притоками и Байкальского озера. С запада это плоскогорье граничит отрогами прибайкальских гор, идущих параллельно течению реки Лены, и, наконец, с севера Верхоянским хребтом, который вместе служит водоразделом рек Яны, Индигирки и Колымы от Ленской системы. Таким образом, При-Ленское плоскогорье имеет вид параллелограмма или, вернее, трапеции, изрезанной по всем направлениям отрогами гор Яблонова хребта, чрезвычайно богатого в минеральном отношении и в особенности золотом. К сожалению, При-Ленский край почти неизвестен нашим горным специалистам, хотя он носит явные признака обилия минерального богатства. Вся правая сторона по течению реки Лены богата золотыми месторождениями, главным образом по притокам: Витиму, Олекме и Алдану.
«Золото здесь везде есть, — говорят местные искатели, — где только камчадал [Колчедан] да скварец попадается! Да стоит ли оно, чтобы его разрабатывать? Сами знаете, путей я дорог у нас нет; что Бог устроил, по том и ездим: Лена и зимой, и летом единственная дорожка. Раскидывайте теперь умом: какое нужно найти золото, если оно найдено на 600 или более верст от Лены, в глухой тайге, куда ведут только тунгусские да медвежьи тропы? Доставьте-ка туда продукты, да материал!» Действительно, смотря, по расстоянию от естественных путей и сообщений, т.-е. судоходных рек, иной раз розыскная партия, найдя порядочное золото, бросает его, по той причине, что расходы по доставке припасов и материалов не окупаются найденным процентом золота, тогда как прииск с меньшим процентом, стоящий недалеко от судоходной реки, ведет свои операции с успехом. Но о золотопромышленности мы пока воздержимся говорить здесь и коснемся этого интересного предмета ниже более подробно.
По рассказам сведущих людей, вольно или невольно заброшенных в этот малоисследованный край, При-Ленское плоскогорье изобилует неиссякаемыми минеральными богатствами, кроме, разумеется, того неоцененного богатства, которое бродить в дремучей тайге, в виде пушного зверя. Якутская пушнина во преимуществу темной масти: черные соболи, черные громадные медведи, черные белки, черно-бурые лисицы, кроме той пушнины, которая известна под именем светлой масти: песец, лисица-огневка, рыжая лисица, тарбасан и др. По системе Вилюя находят нередко драгоценные камни, менее же драгоценные, как-то: сердолик, аметист, нечистый опал и др., часто находят по берегам реки Лены, а по реке Вилюю они встречаются во множестве. Обнажение залежей каменного угля по реке Алдану у самого берега его, даже в настоящее время, при обилии лесов, служит иногда пароходам (пар. «Лена») отоплением в случае дальнего плаванья. Там же к Алданской системе найдены серебро и в большом количестве железная руда; в последнее время по рекам Мае и Учуру (притока Алдана) найдено золото, и на последней из них уже преступлено к разработке [Золотопромышленниками Гинзбургом и К®. золото найдено на одной из речек, впадающей в Учур с левой стороны. На Мае — брошено, по случаю дороговизны доставки.]. Железная руда в При-Ленском крае встречается во множестве.
Вилюйские якуты давно уже вырабатывают так называемое якутское железо, по достоинству своему ближе подходящее к полустали, чем к железу. Они обрабатывают его самым первобытным способом. Руда, промытая предварительно водою от посторонних примесей горновым способом м чрез повторительное прокаливание, переходит в состояние ковкой массы. Потом из этой массы приготовляют грубые куски (бруски), которые идут в таком виде в продажу. Якутское железо очень распространено между якутскими инородцами и крестьянами и даже предпочитается русскому, ибо вещи, сделанные из якутского железа, заменяют до некоторой степени стальные русские изделия. Порода руды При-Ленского края очень мало исследована. Глинистый железняк имеет преобладающее распространение и содержит чисто значительный процент железа. В Алданской системе в Баягантайском улусе такой железняк встречается целыми «железными горами» (название якутов). В Олекминском округе в системе золотых приисков находится магнитный железняк, залегающий в таком количестве, что, проезжая мимо одной из таких гор, стрелка компаса всегда отклоняется в ее сторону.
«Искатели золота» рассказывают, что такие магнитные горы, во время розысков золота, им приходилось встречать неоднократно, и часто отклонение стрелки компаса вводило их в заблуждение относительно направления их пути, так как в дремучей тайге компас чуть ли не необходимее, чем на море. Присутствие глинистого железняка по реке Лене и ее притокам заметно почтя повсюду и вряд ли найдется такое место в При-Ленском крае, где присутствие его не было хотя бы в самых незначительных размерах и степени; в верховьях Лены, близ местечка Усть-Кут, устроен чугуноплавильный литейный завод, единственный в При-Ленском крае, удовлетворяющий всем могущим встретиться потребностям в этом отношении. Но этим не исчерпываются минеральные богатства При-Ленского края. В некоторых местах Якутской области встречается фарфоровая глина, серные воды [Около одной станции Киренского округа.], горячие ключи, бьющие фонтаном, в Олекминской системе золотых приисков, в то время, когда земля протаивает в лето на 1/2 или 3/4 аршина. По свидетельству искателей золота, горячие ключи часто встречаются по реке Алдану. Такие горячие ключи представляют зимою живописную картину облачных фонтанов. Температура этих ключей часто доходит почти до точки кипения. Соляные месторождения и источники находятся в изобильном количестве по системе реки Вилюя; из них разрабатываются более значительные Кампендейские и Богинские. Впрочемъ, вилюйская соль содержит в себе много других минеральных примесей, вредно действующих на здоровье.
Общий характер При-Ленского плоскогорья носит на себе явный отпечаток вулканического происхождения, что наглядно доказывают потухшие вулканы, называемые местными жителями «сопками». Сопки имеют форму усеченного конуса, на вершине которого имеется воронкообразное углубление. Часто такие сопки имеют очень правильную коническую форму, на подобие гладкой сахарной головы с отрубленной верхушкой. Происходящие иногда землетрясения, особенно заметные в Верхоленском и Киренском округах, еще более убеждают, что вулканическая сила продолжает свою гигантскую работу в При-Ленском крае, изрезав причудливо, по всем направлениям, весь край горными хребтами, которые по географической карте представляются каждому ввиде громадной альпийской страны, испещренной вдоль и поперек отрогами главного хребта — Яблонова.
Нельзя не сказать здесь несколько слов о климате При-Ленского края. Преобладающая сухость воздуха зимою не дает выпадать глубокому снегу, и если его выпадает в иную зиму на аршин в глубину, то это считается весьма редким явлением. Обыкновенно, на открытых местах, не покрытых лесом, земля бывает покрыта снегом едва на четверть, а то и менее. В тайге, где влажность больше и где иней, осаждающийся на деревьях, сдувается ветром, снега бывает всегда больше, иногда даже более аршина в глубину. Такие неглубокие снега, как известно, облегчают северному оленю и даже инородческому скоту круглый год быть па подножном корме. Конечно, рогатый скот и лошадей подкармливают заготовленным на зиму сеном, но в очень незначительном количестве. В весьма редкие зимы, когда выпадают глубокие снега, всегда бывает падеж оленей от бескормицы, так как олень не в состоянии из-под глубокого снега достать себе пищу, так называемый олений мох, который они очень любят. Падеж домашнего скота тоже бывает во время глубоких снегов, но в очень незначительных размерах, так как домашнему скоту есть запас сена, хотя и в незначительном количестве, но инородческий скот очень вынослив и может существовать зимою почти без сена на подножном корме. Что касается температуры лета и зимы, то относительно этого замечается общий характер устойчивости температур (средних), а также и погоды, т. е. не имеется быстрых изменений. Средняя температура лета и зимы изменяется медленно и постепенно. Мы не говорим здесь об изменении температуры в продолжение суток, так как в этом отношении замечается значительный и резкий контраст температур перед восходом солнца и около 3,1/2 часов после полудня.
Самая низкая температура была замечена в Якутской области во время экспедиции г. Маака в верховьях реки Оленека и доходила до 71® Цельсия [См. журнал Сибирского отд. географ. общ.]. Суточное колебание температуры замечается в резвой степени и летом. Часто в начале июля днем жары доходить до 20® и более (в г. Олекминске), но перед восходом солнца температура иногда понижается до 0®. Такое значительное колебание температур происходит от быстрого лучеиспускания и всегда бывает только при ясном небе.
Некоторые из местных старожилов уверяли нас, что часто в марте, перед восходом солнца, морозы бывают январские, т. е. не менее 40®, а после полудня снег тает. Вскрытие р. Лены под Олекминском и очищение ее ото льда приблизительно происходит между числами 10 и 15 мая. Самое раннее очищение ото льда бывает иногда 2 мая и позднее 20 мая. В верховьях Лены очищение ото льда бывает немного раньше: от местечка Качуг и до Верхоленска, Лена почти всегда бывает свободна ото льда в последних числах апреля, хотя случается раньше, а иногда и позже. В глухой тайге гористого При-Ленского плоскогорья весьма часто встречают по падям громадные глыбы ледяных масс, покрытых снегом, который не тает там даже среди лета, что и позволило сохраняться целые тысячелетия мамонтовым костям, не в окаменелом виде, а в свежем (в Баягантайском улусе преимущественно), по берегам озер, а иногда и рек. Всем известно, что вечная мерзлота земли и не тающие ледяные массы обусловили нахождение в Якутской области (ниже Якутска по течению р. Лены) целого мамонта совсем с мясом и шерстью. Этим же вечным льдом объясняется периодичное убывание и прибывание вод Лены и ее притоков. Стесненные с обеих сторон гористым утесистым берегом, воды р. Лены и ее притоков (Олекма, Алдан, Витим и др.) весьма чувствительны ж самомалейшему повышению и понижению уровня вод в их руслах, причем повышение и понижение уровня всегда совпадает с падением дождя или жарами, которые растворяют часть вечных снегов в тайге и повышают часто уровень воды в р. Лене на довольно значительную высоту. Нами было замечено, что по прибыванию и убыванию вод можно было догадываться о скором наступлении дождей или засухи. Вероятно, барометрические и гигрометричесиие наблюдения соответственно убыли и прибыли вод р. Лены докажут более убедительно возможность предсказывать по повышению и понижению уровня р. Лены выпадение дождей или сухое время, в особенности же в связи с другими метеорологическими наблюдениями. Самый высокий уровень воды бывает, разумеется, в полую весеннюю воду, хотя такой же высоты достигает так называемая «коренная» вода, совпадающая всегда с июньскими жарами и грозами. Словом, в заключение о климате При-Ленского края вообще и Якутской области в особенности можно сказать, что сухость воздуха (несмотря даже на океан лесов), вечная мерзлота земли [Земля в Якутской области редко оттаивает более 1-го аршина в глубину. Вечная же мерзлота земля простирается въ глубину на неведомое пространство. Самые глубокие шахты, в 45 саж., находили землю мерзлою.], неглубокие снега, наконец, вечные не тающие глыбы льдов и снегов в глуши тайги, — все это вместе взятое (мы не говорим здесь о географическом положении края) сделало климат При-Ленского края слишком суровым даже для привычного русского человека.
Собственно коренным населением При-Ленского края можно назвать два народа: якутов и тунгусов. Первые живут оседло, последние же ведут кочевую жизнь. В верховьях р. Лены живут буряты и занимают незначительную часть южной местности Верхоленскаго округа. Оба эти народа, в том числе и бураты, говорят на родственных друг другу языках монгольского отпрыска, что без особенной трудности можно заметить и по физическому сложению их типов. Ссыльные татары научаются в несколько месяцев свободно понимать язык якутов и тунгусов. Якутский и тунгусский языки, в свою очередь, значительно отличаются друг от друга, так что якут не может, не зная тунгусского языка, понимать тунгуса и обратно. Нам кажется, что если сравнить степень родственности языков якутского и тунгусского со степенью родственности русского и польского, мы достаточно уясним степень приближенности речи якута и тунгуса.
Естественно, что бедности культурной жизни инородцев соответствует такая же бедность и их языка. Количество слов, циркулирующих в разговорном обиходе якута, вряд ли будет более 3,000. Этим объясняется употребление якутами множества русских слов тех предметов, которых не было в обиходе якутской культуры (точно так, как в русский язык вошло много иностранных слов). Такие слова, как, напр., самовар, вилка, мука мука., вошли в якутский язык целиком, без изменения. Впрочем, изменения некоторые есть, напр.: буквы в якут не имеет в своей азбуке, а выговаривает ее как б, вилка — билка, самовар — самобар и пр.
По вошедшим в якутский язык русским словам можно до некоторой степени судить и о степени развития якутской культуры, хотя в некоторых вопросах подобного рода может встретиться затруднение. Так, напр., употребление железа якутами может быть вопросом спорным: в связках их постоянно упоминаются железные богатыри, всегда подземного происхождения (подземные духи), что до известной степени убеждает нас, что якуты имели понятие о железе и его свойствах; с другой же стороны, иметь понятие о чем-нибудь не означает еще употребление этого предмета в обиходе своей культуры, тем более, что в якутской легенде о потере своей самобытности (см. ниже завоевание якутов русскими) прямо упоминается об употреблении якутами стрел с костяными наконечностями при борьбе их с русскими. Якутское племя колонизировало большую часть При-Ленского края, преимущественно северную. Самые южные их поселения находятся по р. Нюе, впадающей в Лену с левой стороны. Самые северные окраины, занимаемые ими, ограничиваются системами полярных рек Яны, Индигирки и отчасти Колыма. Впрочем, колонизация ими этих последних полярных окраин принадлежит уже последнему времени, именно времени покорения их русскими.
К какому времени относится начало занятия якутами При-Ленского края и откуда они пришла сами, об этом устные сказания якутов почти умалчивают или, вернее, дают самые тусклые и темные намеки. Вообще, все сказания якутов о своей истории крайне сбивчивы и часто разноречивы, так что по их устным рассказам можно усвоить только основную идею. Так, по сказаниям одних, «богатырь, по имени Тыгын (при котором якуты были покорены русскими), припыл с верховьев р. Лены от каких-то больших притеснений», По сказаниям других, Тыгин был сын старика Омогоя, причем последний «жил давным-давно» около нынешнего Якутска, «и никто не знает откуда он взялся». В других сказаниях, приплывший с верховьев Лены был Омогой, и, наконец, по сказаниям некоторых старожилов-инородцев, с верховьев Лены приплыл ни тот, ни другой, а некто братский (бурят) Элей, который поселился вместе с Омогоем, женился на его воспитаннице, и, таким образом, от смешения рода Омогоя и Элея произошел народ якуты или, как они сами себя называют, соха; первым же именем назвали их русские.
Все эти сказания передаются в среде якутов особенными рассказчиками сказок и устных преданий, которые одни только могут на память рассказать свои бесконечные сказки (былины), причем все подлинные слова богатырей, а также слова богов, птиц и других животных, поются без соблюдения рифмы, но с размеренным тактом (скандуются).
На самом деле, якуты, вероятно, жили в верховьях Лены и ко времени великого движения народов в средней Азии, происшедшего вследствие движения Чингис-хана, буряты, жившие тогда в верховьях Амура и оттесненные в Забайкальский и Прибайкальский края, потеснили, в свою очередь, якутов, которые, со своей стороны, передвинулась по течению Лены в нынешнюю Якутскую область.
Кто бы подумал, что покорению Сибири вообще и При-Ленского края в частности мы обязаны маленькому зверьку, соболю, заманчивые рассказы о котором гнали толпы русских авантюристов в глубь неведомого и сурового края точно так, как ныне золото гонит людей в глубь сибирской тайги, куда едва ли когда-нибудь ступала нога человека. «Слава, — по словам автора „Покорения Якутской области“ [См. Памятную книжку Якутской области 1871 г.], — не могли служить, да и не служила достаточным стимулом для людей грубых и необразованных, каковы были пришлые казаки». Не станем здесь распространяться о подробностях завоевания Якутской области и При-Ленского края, так как занятие При-Ленского края нельзя назвать завоеванием; состояло в том, что русские пришли и без всякого сопротивления обложили инородцев ясаком. «Пришел, увидел и обложил» — вот изречение, пригодное в этом случае в устах покорителей При-Ленского края. Словом, якуты без сопротивления покорились «белым людям», как они называли тогда русских. Но покорители, движимые алчными стремлениями, наживы, возмутительными, поступками грабежа часто доводили добродушных и мирных якутов, до открытого восстания. Впрочем, один только Кандалахский улус оказал октавное сопротивление во время занятия русскими Якутской области; остальные же улусы покорилась беспрепятственно.
Для полнейшей характеристики покорения края приводем здесь устное предание якутов об утрате ими самобытности:
«Давным-давно, в старину, прибежал с верховьев Лены якут Омогой, со своим родом, от сильных притеснений, и поселился около нынешнего города Якутска. Спустя некоторое время», приплыл оттуда же якут Тыгын, богатырь, со своею дружиною. О женился на одной из дочерей Омогоя, и вскоре род якутский размножился до того, что насчитывали более тысячи человек. Тыгын отличался необыкновенным ростом и силою; когда впоследствии он был убит в войне с русскими, то один глаз его весил три фунта, который был отослан, как диво, белому царю. Народ так любил Тыгына, что сделал его своим вождем.
"Но вот однажды, нежданно-негаданно, приезжают сверху Лены какие-то, никогда невиданные нами, «белые люди». Их было несколько человек. Они рассказали, что убежали от притеснений и просили убежища. Тогда, посоветовавшись между собою, якуты решили принять их в свое общество: «народ они сильный, будут как помощниками». Но, перезимовав, «белые, люди» весною незаметно скрылись, «словно весенний снег». После оказалось, что белые люди были никто иной, как «русский человек». После того не прошло и двух лет, как однажды по р. Лене приплыло множество плотов и лодок с «белыми людьми», которые, подплывши к жилищу Тыгына и высадившись на берег, поднесли ему богатые подарки и множество бисеру (так называли якуты бусы, который тогда ценился очень высоко: за один бисер, величиною с горошину, давали корову или быка). Перезимовав с якутами, русские попросили у них небольшой клочок земли для поселения, но якуты, собравшись на совет, не решались пускать русских в свою среду, так как опасались «белых людей» «Народ вы сильный, будете обижать наш род», — ответили им ни собрании. Но когда; русские объявили, что им нужен небольшой клочок земли, «величиной с воловью шкуру», то якуты, не мало подивившись их просьбе, разумеется, не отказали им, и подсмеиваясь спрашивали: «Зачем вам понадобился такой клочок земли и что вы будете на нем делать?»
"Русские изрезали воловью шкуру на тоненькие ремешки и обвили ими столько земли, сколько хватило ее, окруженною связанными ремешками. На этой земле они построили город, обнесли его деревянною стеною с башнями и, таим образом, заложили основание города Якутска. Срубы домов и все принадлежности они привезли на плотах готовыми. Якуты увидели тогда, что. были обмануты белыми людьми, но примирялись с этим, потому что русские обращалась с ними гостеприимно и часто принимали и угощай их в своем городке. Но вот в городке своем «белые люди» стала разбрасывать по дворам в большом количестве бисер, который привлек громадные толпы якутов, собиравших в русском городке эту драгоценность.
"Впоследствии русские вдруг потребовали с якутов весь свой бисер. Это и послужило предлогом к войне. Русские заперлись в укрепленном городке и с успехом отстреливались из-за стен ружьями от нападения инородцев, вооружение которых состояло из лука и стрел с костяными наконечниками, тогда как русские сражалась огнестрельным оружием. Якуты, незнакомые с ружьями, крайне удивлялись странному способу русской защиты. «Что это значит, — говорили они, — прилетает какая-то муха, укусить и человек умирает?» Долго велась война акутов с русскими. Дикари, несмотря на искусное владение луком, ничего не могли поделать с русскими, ибо стрелы их были почти безвредны для русских людей. Наконец, «белые люди» берут верх и покоряют якутов. Только один Кандалахский улус, под начальством богатыря Тыгына, никак не мог быть покорен русскими. Тогда русские прибегли снова к хитрости. Они объявили Тыгыну, что не хотят больше воевать с ним и желают заключить вечный мир. Для этой цели они пригласили его на пир, который устраивался для ознаменования вечного мира. Тыгын-богатырь и два сына его (тоже богатыри) отправились на пир, за исключением младшего сына, богатыря Чалая-быстроногого (так как, в числе прочих богатырских качеств, Чалай славился на играх быстротою ног), который не верил «белым людям». «Они всегда были коварны; не ходи, отец, я предчувствую твою гибель!» — говорил Чалай. Но самолюбивый отец принял предостережение сына за трусость и пошел к русским с двумя сыновьями. Русские приняли их радушно, оказывали большие почести, и, наконец, начали угощать водкой. Тыгын, увидя белую жидкость, обиделся и сказал: «В великой Лене много воды; ею мы никого не угощаем и поим наш скот!» Тогда «белые люди» отвечали ему, что вода, которою его угощают, особенная, русская вода. «Попробуй — сам увидишь!» Тыгын склонился на убеждения русских и, выпив, удивился ее действию: «что это такое? Пьешь воду, а горит огнем, и большое веселие находит на тебя?» Впрочем, это веселие его было последнее в жизни: напившись пьяным, он начал плясать и когда заснул, то был убит с сыновьями. Чалай, услыхав о постигшем несчастий, воскликнул: «Не прав ли я был? О, безумный отец, ты погубил наш род!»
Легенда оканчивается погоней русских за Чалаем; последний, благодаря изумительной быстроте ног, исчезает и пропадает без вести. Впрочем, между инородцами ходят рассказы, что он и поныне живет где-то на неизвестном острове в Ледовитом океане. Подробности этого таинственного пребывания Чалая всегда ревниво охраняются от русского уха рассказиками и хранителями преданий [Вся легенда рассказана 60-тилетним якутом Николаем Наманинского поселения, Олекминского округа, и дополнена другими рассказиками преданий.].
Якутское племя живет оседло. Гористая местность, в которой они живут, непроходимость тайги и недостаточность удобных мест для поселений, заставили якутов оригинально расселиться по При-Ленскому краю.
Но, помимо условий местности, нам кажется, что не вполне установившаяся оседлость и преимущественное занятие скотоводством значительно влияли на разбросанность и изолированность их заселений. Селясь всегда у рек, не изобилующих раздольными пологими берегами, якуты никогда не живут селами или деревнями, но семействами, дворами. Такие дворы называются юртами и состоять из одной якутской землянки, редко с прилежащими хозяйственными постройками (у богатых). Такие юрты часто отстоят друг от друга верст на 50 и даже на 100. Замечено, что якутские юрты ближе скучиваются в тех местах, где инородцы усиленнее занимаются земледелием (к центрам русских поселений). Семейство, живущее в юрте, состоит, по большей части, из мужа, жены и их детей. Часто, впрочем, при таком семействе живут родители мужа со своими детьми. Несколько десятков таких юрт, разбросанных друг от друга на более или менее внушительное расстояние, составляют якутскую общинную единицу, называемую наслегом (нечто соответствующее сельской общине); из наслегов составляется улус. Каждый наслег выбирает своего старосту, а улус — улусного голову. Из этих выборных лиц состоят инородческие управы, в ведении которых находится не только сбор ясака (подати), но и совершенно самостоятельная судебная власть над инородцами, а также и другие местные хозяйственные и административные функции инородческой жизни. Хотя инородческие управы должны составлять орган местного инородческого самоуправления, но фактически он находятся в полнейшей зависимости от местных исправников и заседателей: якуты слишком смирный и забитый народец, и только ленивый не пользуется их страхов перед начальством.
Неустановившаяся оседлость якутов состоит в том, что каждый якут имеет две резиденции, соответственно двум главным временам года: зиме и лету. Зимою он живет в зимней юрте, которая составляет его коренной очаг; летом он переселяется со всем своим семейством и домашним скотом в так называемые летники, для покоса и подножного корма скота. Редко якуты имеют летние юрты; большею частью, они живут на летниках в шалашах и других, наскоро устроенных импровизированных помещениях. Многие из якутов занимаются земледелием, которое раньше не составляло их занятия и есть результат стараний нашего правительства. Сеют только яровые хлеба: рожь, пшеницу (изредка) и ячмень, иногда овес; из огородных — картофель. Впрочем, якут не потребляет растительную пищу в таком количестве, в каком она необходима для русского. Он может обойтись одним мясом, которое составляет преимущественную его пищу. Иногда хлебная пища заменяется им сосновою заболонью, смешанною со сметаной или другим молочным продуктом.
Жилища якутов — юрты-- носят характер первобытный и чрезвычайно грязны. Видом своим снаружи они напоминают крышку гроба; стены состоят из наклонно вбитых в землю кольев с плоской земляной крышей. Окна этих юрт едва достигают четверти в квадрате и обтянуты бычьим пузырем, промасленным коленкором, а иногда сшитой слюдой; зимою же к этим, якобы, окнам примораживают прямо куски льду. Внутренность якутских юрт вне всякого представления: дверь в нее до того низка, что нужно значительно согнуться, чтобы пролезть во внутренность жилья. Темнота, происходящая от микроскопических непрозрачных окон, земляной пол и бревенчатые закоптелые сырые стены, усеянные массами прусаков (которых там называют тараканами), и, наконец, сами обитатели, представляющие образец нечистоплотности [Якут, как купить сорочку, то не снимает ее с плеч, пока она не развалится от ветхости.], — все это, вместе взятое, грязно невообразимо. Низкий потолок заставляет ходить только сгорбившись (в противном случае, рискуешь разбить голову о перекладину); зловонная атмосфера юрты, в короткое время производит головокружение. В переднем углу, ближе к дверям, устраивается камелек, род камина, чем, собственно, и отапливается жилище якута. Едва обуглятся дрова, как якутка влезает на земляную крышу и затыкает тряпкой трубу, отчего распространяется невыносимый угар. Камелек у якутов играет священную роль очага, и множество обрядов и приметь, относящихся до семейного счастья, имеют своим центром камелек. Так, при обновлении новоселья, хозяйка должна вспрыснуть на огонь растопленного масла; при родах хозяйки, делается тоже самое в честь богини плодородия (Аи-сыт); при входе невесты в дом жениха, она делает тоже вспрыскивание на камелек для будущей благополучной жизни и пр.
Якуты в настоящее время все окрещены, но остаются такими же язычниками-шаманами, как и были, и усердно скрывают от начальства свое шаманство и шаманов. Многие из них имеют две клички: христианскую и свою якутскую. Тем не менее, якуты очень религиозны и с большим уважением относятся к священникам. Местное духовенство стоит на слишком мелком житейском интересе, чтобы возвыситься до степени сознательного укрепления христианского учения между инородцами. Напротив, многие местные священники до того дичают в тайге и погружаются в своекорыстные интересы, что не только не заботятся об уничтожении шаманских предрассудков, а наоборот извлекают из них себе выгоду. У якутов, наприм., существует поверье, что покойник перед погребением высказывает попу (прежде шаману) какое-нибудь свое последнее желание. «Агабыт (священник)! послушай, что покойник говорит?» просить якут. Священник, наклонившись к покойнику и проделавши сцену внимательного слушателя, торжественно сообщает, что покойник желает, чтобы родственники пожертвовали корову за искупление грехов умершего. Этот пример слишком характерен, чтобы приводить еще другие и пестрить менее значительными фактами из жизни местного духовенства, к тому же это заставило бы нас отвлечься от главной темы. Нельзя сказать, чтобы епархиальное начальство не заботилось об утверждении между инородцами христианского учения; напротив, Евангелие и, кажется, другие книги священного писания переведены на якутский язык. Но все эти благие начинания разбиваются о неграмотность якута. Школ, как для русского населения, так и для инородцев, слишком мало, да и те, которые существуют, едва ли приносят какую-либо пользу. «Якутские дети, — рассказывал мне один из учителей такой школы, — очень способны по арифметике. Что же касается вообще обучения грамотности, то оно идет слишком туго и с неведомыми для русских школ препятствиями. Якуты не говорят и не понимают по-русски ни слова, и сначала его надо научить кое-как говорить по-русски, и только после этого он начинает усваивать грамоту; если представить себе, что в русской школе обучает немецкому языку, совсем неумеющий говорить по-русски, немец, то такой способ вполне будет похож на обучение инородцев русскому языку».
В бытовом отношении якуты принадлежат к патриархальному состоянию. Власть старшего царит положительно во всех их обрядах, обычаях и прочих житейских отношениях. Происходит ли свадьба — старший играет главную роль, как сват или сваха, а также и во всех их свадебных церемониях. Жених, беря себе в жены девушку, притом всегда из другого рода, по обычаю, должен заплатить за невесту выкуп (калым) родителям ее, деньгами или скотом, или другими предметами своих промыслов. Определение размера и достоинства калыма всецело зависит от старших в семье. Родственные отношения у якутов простираются чуть не до седьмого колена, как по прямым, так и по боковым линиям. Духовное родство, кумовство считается в равной степени с кровным. Занятия якутов, как мы уже сказали раньше, заключаются, главным образом, в скотоводстве. Не менее важный промысел составляет для них охота за пушным зверем, но она не составляет преимущественного занятия, а служит подспорьем. Как только замерзнут реки (в начале или конце сентября), они отправляются на более или менее продолжительное время в тайгу с своими собаками, отлично отыскивающими по следам зверя, и промышляют все, что попадется под руку: черных и серых белок, лисиц всех мастей, начиная от рыжей и кончая черно-бурой, соболей, песцов и пр. Что касается кустарной промышленности, то в этом отношении замечаются весьма небольшие зачатки. Впрочем, поделки из мамонтовой кости в Якутском округе получали степень полного развития. Поделки эти, хотя заставляют желать большего, но, все-таки, довольно изящны; по большей части резные. По какому угодно рисунку якут может воспроизвести на кости тожественную орнаментуру, желаемые буквы, слова и пр. Выделка шкур, сыромятных кож и так называемой якутской юфти тоже развита до известной степей достоинства, уступающего, разумеется, во многом русскому такому же изделию. Якутские женщины очень искусно вышивают по коже, сафьяну, подбирают меха, шьют обувь (торбазА, сАры) и пр. Впрочем, в этом отношении они далеко уступают тунгускам. Якуты — искусные торговцы. Торгуют они не только произведениями своего промысла и вышеупомянутой самобытной промышленности, но накупают в ярмарку, или у местных русских купцов, мануфактурных товаров и ведут ими торговлю не только со своими земляками, но в с кочевыми тунгусами, в обмен на пушнину, которая, главным образом, добывается тунгусом. В торговых оборотах своих якуты так смелы, что иногда предпринимают громадные путешествия. Так, нередко якуты отправляются в Туруханский край (на Енисей), где покупают оленей, которые лучше переносят трудности походов, чем ленские олени, и с ними отважно пускаются скупать пушнину на Учур (приток Алдана), Амур и даже на Сахалин [Можно предполагать, что название Сахалин — якутское, так как слово сахали по буквальному переводу означает: якутский, по-якутски.]. Обыкновенно такие экспедиции производятся ими в один год. Не менее искусны якуты и в рыболовстве. В особенности этим промыслом занимаются по Лене ниже Якутска жиганские якуты, а также и по Алдану (славится алданская стерлядь). По рассказам якутов и местных обывателей, изобилие рыбы, идущей с моря в устье Лены, так велико, что чукчи, живущие более чем на 1,500 верст от устья этой реки, приезжают туда для рыболовства на своих лодочках. Ловится рыба по преимуществу нельма (из породы семга, только белое мясо), омуль и чир (местное название) [Все первые три рода рыб — морские.], затем моксун (близко походит на нельму), стерлядь и таймень [Хищная рыба, величиною доходящая до 2½ и более аршин, а весом до 3-х пудов, с большими, острыми, как нож, зубами, с уродливой широкой 4-х-гранной головой, составляющей часто ¼ — ⅓ величины всего туловища.]. В При-Ленском крае славятся также две породы мелкой рыбы: первая носит местное название тогунков, вторая известна под именем мунду, обе породы величиною не достигают более двух вершков. Мелкая рыба мунду преимущественно живет в озерах, где также в изобилии ловится и карась. Впрочем, рыболовство процветает больше по нижнему течению Лены, начиная с Олекминска, в верхнем же течения этот промысел мало доходен, по причине отсутствия большой рыбы. Рыбаки в последнее время жалуются на уменьшение крупной рыбы, приписывая его размножению пароходов, которые «пугают рыбу» и не дают ей разойтись в более далекие верховья Лены. Нам кажется, что не одна эта причина виновата в исчезновении рыбы: большое стечение рыболовов в устье Лены, при отсутствии правильного рыболовства и речных законов, вероятно, тоже имеет здесь место. Нельзя отказать якутскому племени в большой смышлености и переимчивости. Так, из них весьма часто встречаются отличные плотники и даже столяры. Некоторые из этих ремесленников так смышлены, что достаточно было показать им вещь и вкратце рассказать как она сделана, я они воспроизводили точно такую же, конечно, не требующую слишком изящной отделки и сложной работы. Ремесленные школы будут для них очень кстати: они внесут в их жизнь настоящее благодеяние и усовершенствуют зачаточное состояние их кустарной промышленности. Конечно, мы говорим здесь о ремесленных школах, вполне примененных к их быту и склонностям.
II.
[править]Русский элемент в При-Ленском крае образовался преимущественно из ссыльного контингента. Из пришедших в этот край «по воле», можно только указать на местное казачество, которое и было собственно пионером русской колонизации в При-Ленском крае. Мы не говорим здесь собственно о населения золотых приисков, так как население их временное в ежегодно меняющееся, а с выработкою золота — совсем исчезающее бесследно.
В Якутскую область ссылают, по преимуществу, тяжких уголовных и частью преступников, отбывших более или менее долголетний срок каторги, или прямо из России, по приговору суда и крестьянских обществ. По приговорам обществ, большею частью, ссылаются туда неисправимые конокрады или воры, которые не оставляют, разумеется, своего ремесла и в Якутской области, в особенности же художников конокрадства — башкиров и татар, сосланных по преимуществу из оренбургского и уральского краев. К сожалению, в последнее время ремесло это, составляющее, по истине, бич земледелия, начинает распространяться понемногу и между инородцами.
Трудно представить более нелюбимое поселенцем место, чем При-Ленский край вообще и Якутская область в особенности. Так, в местной судебной практике известны особого рода убийства, посредством которых удается иногда поселенцу избавиться от ссылки в якутские наслеги, попадая за совершенное убийство на каторгу. Такое предпочтение каторги ссылке в Якутскую область, посредством убийства человека, часто не сделавшего ему никакого зла, не составляет там редкости и известно всякому местному жителю и поселенцу.
Редко случается, чтобы поселенец, приписанный к местному крестьянскому обществу, занялся немедленно земледелием. Они почти все, тотчас по приписке, берут паспорта «для приискания занятий» и бегут на заработки, преимущественно направляясь на золотые прииска. С нетерпением ждет поселенец истечения пятилетнего срока, после которого, по приемному общественному приговору, он приписывается в местные коренные крестьяне и, взявши паспорт для проживательства по всей Сибири, исчезает почтя навсегда из При-Ленского края, отыскав себе более излюбленное место и имея соприкосновение со своим коренным крестьянским обществом единственно только в процессе обменивания паспортов. Таким образом, действительное местное коренное крестьянство увеличивается в ничтожном проценте на счет поселенческого элемента, бегущего от своего коренного общества куда глаза глядят.
Коренные крестьяне Якутской области лишь тем напоминать крестьян вообще, что занимаются преимущественно земледелием; в остальном они почти ничем не напоминают собою русского крестьянина, главным образом уже тем, что, за весьма малым исключением, говорят исключительно по-якутски. Те немногие из них, которые стараются изобразить что-либо по-русски, говорят как плохо владеющие русским языком иностранцы. Селения же, стоящие в стороне от ленского тракта и русских городков, решительно все без исключения не говорят по-русски. Так, наприм., русское селение Нюрьба, имеющее церковь, не имеет никакого понятия о русском языке. Странно смотреть иногда на крестьянина, имеющего по внешности тип какого-нибудь ярославца и не понимающего ни слова по-русски. Мне првишлось выслушать жалобы одного нюрбинского крестьянина, что отцы их не позаботились выучить их говорить по-русски, и что он, когда услышит русскую речь, то ему сделается скучно [Жалобы эти были высказаны на якутском языке.]. Словом, по языку приленские крестьяне Якутской области изображают скорее какую-то особую национальность, и русского в них осталось очень немногое. Их обычаи, обряды, приметы и прочие бытовые черты скорее представляют шаманский культ, чем русский, или носят странную смесь отпечатков какой-то русско-монгольской расы.
Конечно, инородцы, со своей стороны, не избегли некоторого влияния со стороны русских. Множество русских слов, как мы говорили выше, по преимуществу названия тех предметов, которые не существовали в их обиходе до прихода русских, вошли целиком в их язык. В обиход их духовного культа вошло множество русских поверий, приметь и даже обычаев [Между якутами очень распространены русские сказки, известные под именем «историй».]. Словом, объякутение русских не произошло без некоторой борьбы за существование, которая выразилась некоторым изменением инородческого языка и культа [До прохода русских якуты не имели понятия о процессе целования и проделывали его обнюхиванием лица. Этим объясняется существование местной юмористической поговорки: «целуй — не надо, нюхай — надо».]. Но побежденным все же остался русский.
Процесс объякутения русских совершался медленно и постепенно. Колонизация русским элементом такого отдаленного края шла очень медленно и в незначительном количестве, и, при малочисленности своей, русские, конечно, не могли не подпасть объякутению, так как неприспособленность к неизвестному дотоле краю поставила их, в борьбе с природою и местными особенностями, в полнейшую зависимость от хозяев края — инородцев [Инородцы дальних улусов и поныне ни в грош не ставят способность русских в приспособлении к местной жизни и называют русского «глупым человеком».], а, след., и в необходимость знать их язык. С другой стороны, по отдаленности метрополии, русский язык медленно, незаметно исчезал. Таким образом, новые приливы русского элемента разновременно подвергались такому же процессу объякутения, и только в центрах вращения русской национальности — в городках, сохраняется еще русская речь, хотя все же не без некоторого ущерба.
Таким образом, крестьяне Якутской области ближе подходят к инородцам, чем к русским. Браки их с инородцами совершаются зачастую, в особенности это слияние усилилось с обращением инородцев в христианство. Одетый в якутские торбаза (обувь), с накинутой собачьей дахой, шерстью вверх, с выдавшимися несколько лицевыми скулами, якутский крестьянин в таком виде почти не отличаем от инородца.
Все земли якутским крестьянам отводимы были, по большей части, нерасчищенными, за весьма малым исключением, так что все пахотные и сенокосные места с луговыми угодьями есть преимущественно результат труда их предков и настоящего поколения. Правительство покровительствует новым расчисткам из-под леса и установило относительно этого покровительственную систему, состоящую в выдавании поселенцу единовременного пособия на обсеменение пашен и приобретение орудий производства из поселенческого капитала и других льготных условий. Но, как мы указали выше, ленский поселенец не любит невольного поселения, и в особенности в Якутской области, предпочитая, в этом случае, самому избрать себе излюбленное место в обширной Сибири.
Впрочем, те из них, которые почему-либо вздумали пустить корни в приписанном обществе якутских крестьян, почти не ведают о принадлежащих им покровительственных льготах. Словом, и здесь повторяется та же старая история априористических начинаний законодателей, дышащих почтя всегда в принципе желанием добра и пользы и разбивающихся постоянно о подводные камни непредвиденностей и устарелого бюрократизма.
Трудно сказать что-нибудь утешительное о степени развития хлебопашества крестьянина Якутской области. Суровые климатические условия и краткость рабочего летнего времени, в связи с другими, не менее важными многочисленными причинами, не дают развиться земледелию до более значительных размеров, так что крестьяне производят собственно небольшие запашки сравнительно с количеством скота, которого они имеют иногда значительно больше того, чем это требуется их земледельческим хозяйством. Естественно, что склонность к скотоводству привита им окружающею средою инородческого влияния.
«Зачем держите вы у себя так много скота?» не раз спрашивал я некоторых из них, и всегда получал почти один и тот же ответ: «родители наши завели такой обычай, и мы продолжаем по привычке».
Орудием пахоты крестьянина служит якутская соха, по большей части сработанная доморощенным кузнецом-инородцем или крестьянином, и состоящая из незатейливого грубого железного треугольника, слегка изогнутого. Редко кто-либо из них имеет более совершенное орудие, хотя бы изделия российского искусства. За исключением сектантов (ссыльных), между крестьянами Якутской области нигде не встречается стремления к улучшению земледелия. Пашни свои они иногда вспахивают с осени и весною вторично. Некоторые из них сдабривают свои земли навозом; тотчас после весеннего вспахивания, не бороня, сеют и затем уже боронят. Впрочем, часто, за ранними морозами и вообще за недостатком времени или другими какими-либо соображениями, осенняя пахота не производится. Очень многие из крестьян, при обработке земли, придерживаются инородческого способа, пашут землю всего один раз в весеннее время. Поля свои крестьяне-туземцы засевают яровыми хлебами (озимые не выдерживают зим) преимущественно низшего сорта: ячменем, овсом, реже рожью и еще реже — пшеницей. Большинство инородцев не занимается земледелием и придерживается традиционного скотоводства.
Огородничество в среде местного крестьянства находится в еще более первобытном состоянии, чем земледелие. Садится преимущественно картофель, реже капуста и другие огородные овощи. Впрочем, крестьяне деревень, находящихся вблизи городков Якутской области, довели огородничество до степени значительного развития, в особенности же оно процветает в сектантских селениях. В эти-то городки и сбываются большею частью продукты огородничества.
Те из немногих инородцев, которые занимаются земледелием, возделывают из огородных растений исключительно картофель. Так, некоторые из инородцев [Под инородцами, занимающимися земледелием, мы подразумеваем исключительно якутов, так как тунгусы-номады не живут оседло и занимаются оленеводством.], не занимающихся хлебопашеством, иногда регулярно садят картофель, который часто на целый год заменяет им хлеб.
Однако, несмотря на скудное возделывание почвы местными земледельцами, степень производительности ее чрезвычайно благодарна. Урожаи, даже при допотопной обработке инородцами, дают плохо сам — 8. Урожаи же сам — 20 бывают очень часто. На расчистках из-под березового леса, хорошо перепаханных, скопцы нередко получали урожаи сам — 40. В Верхоянском округе (под поворотным кругом) был сделан опыт разведения гималайского ячменя, который в первый год дал довольно успешный урожай. К сожалению, в настоящее время у нас не имеется сведений о результатах дальнейшей культвировки этого злака, а посему не можем, на основании одного опыта, делать заключение о возможности постоянного земледелия в Верхоянском округе. Впрочем, картофель и лук, хотя и плохо, но все же успевают там до некоторой степени вознаградить труд предпринимателей.
К числу прочих причин, тормозящих развитие местного земледелия, надо отнести также исправление крестьянами почтовой гоньбы. Хотя крестьяне получают от правительства денежную субсидию, но едва ли эта помощь достигает своей цели, ибо вряд ли рабочее летнее время может быть заменимо чем-либо другим. Мы не говорим о тех местах, вблизи которых находятся золотые прииски; напротив, для крестьянского населения последних мест правительственная выдача за гоньбу почты составляет большое благодеяние, так как крестьяне этого района земледелием почти не занимаются и выдача за гоньбу почты для них составляет главную опору материального благосостояния. Между прочем, заметим здесь, что изрядное количество из этой субсидии, при раздаче станочным крестьянами, прикипает к рукам лиц, не участвующих в почтовой гоньбе, даже в роли пятой спицы в колеснице. Берет, например, бедный крестьянин что-нибудь в долг у богатого кулака-кабатчика и дает последнему письменное обязательство на право получения из выдачи соответственной суммы денег, размером своим часто превышающей вдвое действительную стоимость вещи или товара, отпущенного кулаком в кредит.
«Что же заставляет вас залезать к кулакам в долги?» — нередко расспрашивал я их.
«Как что? Силы у нас той нет, как у них — вот что! Чуть мало-мало в хозяйстве изъян — сейчас к ним: дай, мол, под выдачу… А раз сделай долг, потом трудно вылезти из него: только и знаешь, что долга уплачиваешь, а у тебя ничего не остается; ну, значит, вертишься, вертишься и опять к нему — в долг возьмешь… Норовишь все как бы обойтись до ярмарки без долгов, потому эти самые товары купишь в ярмарку вдвое дешевле… Придет ярмарка, получишь выдачу — сущие пустяки! Вот, мол, росписки предъявили, долги с тебя требуют, а тебе причитается за вычетом долгов… одно слово — ничего!»
А, между тем, торгаши и кулаки запасаются в ярмарку, которая бывает всего раз в год, всем необходимым для местного края. Естественно, что они сбывают потом свой товар по хорошей цене тем, кто не имеет возможности запастись всем этим в ярмарку на целый год, и платит по этой причине торгашу вдвое, так как конкуренции между торгашами почти нет. Конечно, при таких условиях торговли местными торгашами извлекается крупная выгода.
Словом, трудно где-либо найти более благоприятные условия для развития кулачества, чем в описываемом нами крае.
Дороговизна местной жизни, вообще увеличивающаяся от громадной скупки предметов первой необходимости на золотые прииски, взяточничество местных лиц, «силу и власть» имеющих, отсутствие конкуренции, происходящее от допотопных путей сообщений, — словом, тяжелые условия, при которых достается каждому местному обывателю насущный кусок хлеба, — вот обстоятельства, в связи с другими естественными и искусственными причинами, заставляющие местное кулачество в особенности и всех обывателей вообще «не упускать случая».
Эти «случаи» и их «неупускание», главным образом, происходят в При-Ленском крае в ярмарку. В ярмарку задаются задатки крестьянам и вообще рабочему люду, особенно нуждающемуся к этому времени в деньгах, в счет будущих полевых работ, разумеется, со значительными выгодами для нанимателя. В ярмарку же производится выдача крестьянам первой половины правительственной субсидии за почтовую гоньбу, урезанная, в большинстве случаев, долгами кулакам и прочим лицам, имеющим право или возможность «урезать» и «вычесть». К этому же времени доверенные золотых приисков задают крестьянам и инородцам задатки в счет доставки тяжестей на прииски, совершаются договоры по приисковым подрядам на предметы первой необходимости и устанавливаются на них цены. В центральных же районах золотопромышленности ко всему этому прибавляется контрабандная скупка золота. Словом, ярмарка в При-Ленском крае составляет весьма важное время года для всех местных обитателей.
Конечно, во всех этих операциях выигрывают кулак, торгаш или золотопромышленник и прочие представители плутократии. Проигрывающею же стороною всегда остается большинство крестьян, поселенцев и инородцев, а вместе с ними и их хозяйство земледелие и скотоводство.
Оригинал здесь.