Василий Шульгин.
Украина[править]
Одна из выдающихся особенностей «освободительного» лагеря, — особенность, проверенная опытом и выдержавшая самое серьезное испытание, это способность к ловким передержкам. Ни один рыцарь зеленого поля не сравнится с ним в этом случае. О чем бы вы ни говорили, какую бы безусловную истину вы не провозглашали бы — вы можете быть уверены, как только она попадет в руки этим ловкачам, один маленький вольт, одно неуловимое движение артистической руки и ваша карта бита.
Один из последних удивительных вольтов этой компании был произведен по поводу так называемого «мазепинского» вопроса.
Над нашим краем действительно кое-где собираются тучи. Мазепинское движение, представляющее несомненную государственную измену, мечтающее о том, чтобы продать русские земли австрийской короне за цену «автономии» снова подняло свою голову. Дело это серьезное. Если это изменническое направление приобретет большую силу, то, разумеется, оно, а не какое иное, перевернет Россию. Отнять у единой России 20 000 000 чистокровного русского народа, отнять огромные пространства богатейшей земли, отнять страну, напоенную солнцем и радостью — это значит низвести Россию до положения второстепенного государства. После этого неминуемо ее разложение на отдельные мелкие штаты. Опасность этого движения такова, что люди, замечающие его, бьют тревогу. Этот тревожный барабанный бой, быть может, несколько преувеличен. Может, он звучит слишком грозными переменами в наступившей тишине. Но если вдуматься в то, чем грозит это мазепинское движение, вполне основателен и вполне закончен этот страх.
Что же делает освободительный лагерь по этому поводу?
Не смеют эти господа открыто говорить о том, что они этому движению, как идущему к разрушению Российской империи, сочувствуют всеми силами души. Они предпочитают делать вольт такого сорта:
Люди, предупреждающие против мазепинства, это мрачные гасители всякого проявления народной души. Они хотят преследовать малорусское наречие, они хотят преследовать малорусскую песню, они хотят загубить все те черты, душевные и бытовые, которые выработала Украина в своей истории. Они хотят подвести все под один великорусский ранжир, они хотят посадить на всех местах «кацапов», они хотят задавить природных малороссов, они хотят задавить духовную жизнь народа и вытравить из него все то, что ему с колыбели дорого и мило.
Увы! Находятся наивные люди, которые верят этому.
И нам хочется сказать этим доверчивым людям:
Не верьте вы этим волкам в овечьей шкуре.
Не верьте им, будто они хотят сохранить благополучие старины и радость родного края. Они — разрушители, они никогда не будут с нами, ибо для них непонятно то, что мы любим. Их душа гола, как камни городской мостовой. Ведь только тот может понять, лелеять, охранить старое и родное для кого звуки родина, отечество, не пустое место как для них.
Неужели можно верить тому, что люди, предупреждающие против мазепинства, преследуют так называемое «этнографическое украинофильство»? Ведь многие из нас родились в этом краю, прожили здесь всю свою жизнь, и все светлое, для чего стоит жить и для чего стоит бороться, получили от этого края, от этой земли. Надо вдуматься в наши чувства и мысли, когда мы, не щадя себя, своих сил защищаем то прекрасное святое, что мы называем родиной. Пусть подумают об этом.
Ведь родина, это, прежде всего, тот уголок, среди которого мы выросли, где мы провели наши лучшие годы… Ведь для нас родина — это, прежде всего, — Киев, Киев, из глаз которого смотрят на нас прошлое, темное, волнующее, таинственное, прекрасное.
Ведь родина, это, прежде всего, тот уголок нашего края, в котором каждый из нас вырос. Какой-нибудь обрыв над рекой с вековым курганом, золотистая змейка реки по зеленой долине, кайма леса где-то там далеко, село с белыми домиками, бесхитростная, трехкупольная церковь. Ведь родина — это, быть может, прежде всего, обрывок песни, прозвучавший когда-то темной украинской ночью с непререкаемой силой запавшей в юную душу. В наши молодые годы был случай собираться в Киевском Ботаническом саду на так называемой «гимназической горке» по вечерам. Гимназисты, студенты, барышни — пели песни, пели обще-русские, чаще — украинские. Эти звуки, эти цветы родной старины, эти отзвуки тяжелого и великого прошлого, они навеки неизгладимой чертой запечатлелись в нашу душу и тот, кто бы захотел вырвать их, отнять их у нас — встретил бы сопротивление людей, которые умеют защищать то, что они любят. Если бы кто-нибудь когда-нибудь посягнул на эти жемчужины молодости, все существо наше закипело бы обидой и возмущением.
Мы не только не посягаем на малорусский говор, бытовые исторические особенности и прелесть украинской поэзии, но мы охраняем ее и лелеем. Нам иногда нестерпимо больно слышать, как в нашу деревню врывается фабричная песня, как вместо упоительных и за сердце хватающих звуков, резкая бездушная, как грамофонная пластинка, врывается макулатура кацапо-кабацкого изделия. Нам отвратительно, как профессор Грушевский и компания ломают и портят прекрасное народное наречие, принесенное из тьмы времен. Мы в этом смысле больше украинофилы, чем господа мазепинцы.
Да и полно, любят ли они действительно Украину, как они об этом говорят? Если бы они ее любили, если бы они желали этому благодатному краю мирного и прекрасного развития, если бы они любили этот народ, если бы они хотели ему богатства и счастья и духовного расцвета, неужели они продавали бы его в еврейско-немецкую-австрийскую неволю, только из-за того, что, благодаря собственной бездарности, грубости, дикости и тупости им не удалось выдвинуться на общерусской ниве, где весь неделимый и огромный русский народ был их судьею!?
Да, с ними мы мы боремся. Мы боремся с политическими изменниками. Мы боремся с предателями России. Мы боремся с теми мелкими безумными людьми, которые хотели разъединить то, что соединено Богом! Мы презираем этих людей за то, что в единственном поэте, которого они дали, они чтут не прекрасный его язык, не поэтическую душу, они чтут исступленные вопли злобы, ненависти против братского племени, которые изрыгал этот человек, напившись до потери сознания и совести «Кулешевой горилки»2. Мы будем бороться с этими людьми. Они несут нашему любезному краю горе. Они несут ему рабство, они несут ему австрийско-жидовскую неволю, они отравят его ненавистью ко всему родному и старому, они хуже татар, хуже половцев. Это те люди, которых Гоголь описал когда-то в своей «Страшной мести».
Мы боремся с ними во имя Украины, во имя того, чтобы они не исказили ее прекрасную душу, чтобы они оставили ей чистым и нетронутым ее народный говор, ее народную песню, ее быт ее особенности. И Бог нам поможет, потому что мы боремся во имя любви, они же борятся во имя бессмысленной, злобной, отравленной ненависти, ненависти неудачников, бездарностей и невежд…
«Киевлянин». — 1912. — 4 января.