(Девица Бин-Син, быв похищена человеком, искавшим ее руки, освобождается юным и благородным Тей-Гундзы. Похититель, молодой повеса знатного рода, по имени Го-Гундзы, старается снова завлечь ее в свои сети; но все его замыслы рушатся умом и хитростию девицы Бин-Син. Не успевая в своих коварствах, Го-Гундзы ищет отмстить ее освободителю; по и тот не дается в обман. Здесь описан один из способов мщения, выдуманных Го-Гундзы и тестем его Шуй-Жунем, дядею помянутой девицы.
Роман сей отменно занимателен, как странностию своего содержания, так и любопытным изображением китайских нравов, описанных китайцем.
Встречаемое в сем отрывке слово Гун-дзы придается к личному имени молодого человека и означает благородного юношу, сына знатного отца. Гун есть в Китае титул достоинства 2-го класса1.)
Глава XII[править]
…Шуй-Жунь, видя неуспешность своих замыслов, печально пошел к Го-Гундзы и сказал ему: «Лукав этот Тей. Непременно хочет кончить все дело тайком. Вы должны быть осторожны».
— Мне кажется, он сущий дьявол, — отвечал Го-Гундзы, — как же мне, простаку, от него остеречься? Видно, он не на шутку хочет быть моим соперником. Разве уж подружиться мне с ним и, пригласив его к себе на завтрак, напоить допьяна и побить его? Господа Джан, Ли, Ван не откажутся мне в том пособить.
— И это было бы хорошо, — заметил Шуй-Жунь, — но, кажется, невозможно!
— Почему невозможно? — возразил Го-Гундзы. — Пусть он сын Дутана2, но мой отец почти Чын-сян3: чем же я меньше его?
— Когда так, — молвил Шуй-Жунь, — то теперь же отправьтесь к нему, пока он не уехал.
Го-Гундзы, поспешно приготовя билет и переодевшись, поехал. Тей-Гундзы, увидя билет его, велел своему слуге сказать, что его нет дома; а сам ушел в другую комнату. Го-Гундзы, вошед в переднюю, наговорил Сиоу-Даню множество вежливостей, относившихся к его господину, и уехал. Тогда Тей-Гундзы начал рассуждать: «Я противник его; зачем же ему было приезжать ко мне? видно, не успев в прежних своих хитростях, выдумал еще какую-нибудь; но едва ли и теперь успеешь, дружок! Впрочем, дело уже кончено, и я завтра же уеду; когда мне с ним видеться?» Потом, пораздумавшись, он говорил про себя: «Пусть он ветреник и неуч, но он сын знатного вельможи. Всяк осудит меня, если не посещу его взаимно. А как это роскошное дитя встает поздно, то завтра пораньше отвезу к нему билет»4.
Поутру Тей-Гундзы приказал Сиоу-Даню готовиться к отъезду, а сам, взяв слугу из гостиницы, пошел к Го-Гундзы. Этот уже давно поставил постового; и только Тей-Гундзы подошел к воротам и послал билет, как
Го-Гундзы, порядочно одетый, встретил его и сказал с веселым видом: «Я, меньшой ваш брат5, единственно из почтения к вам был у вас вчера; но мог ли я надеяться, чтоб вы для меня беспокоили себя?» Тут он начал усильно просить Тея, чтоб он вошел к нему в дом. Тей-Гундзы, сверх чаяния встретив его у ворот и увидев оказываемые им знаки уважения, принужден был войти в приемную комнату и, после новых приветствий, хотел было уйти; но Го-Гундзы удержал его, говоря, что «здесь не такое место, где бы прилично было слушать его наставления», и ввел его во внутреннюю комнату. Здесь они взаимно друг друга приветствовали и сели; им подали чай. Тогда Го-Гундзы сказал: «Давно я желал вас видеть; но, за разными делами, не мог до вчерашнего дня засвидетельствовать вам мое почтение. Теперь же, имея счастье видеть вас у себя, не в силах изъяснить мою радость. Нельзя ли, для такой радости, нам вместе повеселиться?»
— Чувствуя вашу приязнь, я с великим бы удовольствием исполнил ваше желание, — отвечал Тей-Гундзы, — но отъезд мой так скор, как спустить стрелу с тетивы. В другое время не премину удовлетворить ваше желание.
Он хотел идти; но Го-Гундзы, остановив его, сказал:
— Мне будет стыдно перед целым городом, если не удостоите сколько-нибудь посидеть у меня. Отъезд можно отложить на несколько часов.
— Не почтите, чтоб я обманывал вас, — молвил Тей-Гундзы, — истинно мне скоро должно выехать отсюда.
Го-Гундзы, схватя его за рукав, сказал:
— Хоть я, меньшой ваш брат, не великий ученый; но отец мой считается вельможей. Не презирайте меня. А если презираете, то не следовало бы удостоивать меня посещением; когда же посетили, то вы гость, а я хозяин; и хозяин желает изъявить гостю любовь свою.
— Видя вашу любовь, никак не сказал бы об отъезде, — возразил Тей-Гундзы, — но когда уже все готово, то не могу долее у вас оставаться.
— Не смею больше удерживать, — сказал Го-Гундзы, — но крайне буду беспокоиться, отпустив вас с тощим желудком. Могу ли предложить вам хотя маленькую закуску?
Тей-Гундзы, видя сильное настояние и неотступную просьбу, сел и сказал:
— В первый раз я пришел к вам и навожу вам беспокойство!
— Между искренними друзьями, — отвечал Го-Гундзы, — нет ни я, ни ты. Напрасно говорите об этом.
Во время сего разговора вошел Шуй-Жунь и, раскланявшись с Тей-Гундзы, сказал ему:
— Вчера моя племянница, желая вал изъявить свою признательность, просила моим именем вас к себе. Не знаю, почему вы отказались; а теперь, к счастию моему, нахожу вас здесь.
— Отказался я по правилам благопристойности, — отвечал Тей-Гундзы. — Сюда же пришел засвидетельствовать6 взаимное почтение Джин-джу[1]; но сверх чаяния, он удержал меня.
— В древности, — подхватил Шуй-Жунь, — с первого свидания великого мужа почитали как старого друга. Разве вы и зять мой хуже древних мужей?
Го-Гундзы засмеялся и сказал: «Почтенный мой тесть говорит сущую правду!»
Тей-Гундзы, видя их ласки и почтение к нему, подумал, что они ласкали его от чистого сердца и, забыв все прежнее, не стал уже напоминать об отъезде. Вскоре набрали на стол, и Тей-Гундзы, заметя большие приготовления, сказал: «Вы обещались подать только завтрак; а здесь наставлено столько кушанья и вина: не рано ли будет?»
— Самое время, — отвечал Го-Гундзы, — станем помаленьку попивать.
Они сели втроем за стол, ели, пили и разговаривали по-дружески; и лишь только Тей-Гундзы хотел выйти из-за стола, как слуга вошел с докладом, что приехал советника Военной Коллегии третий сын Ван. Го-Гундзы с поспешностию встретив его и введши в компату, указал ему на Тей-Гундзы и примолвил: «Это старший брат Тей, великий муж в учености и несравненный герой».
— Не вы ли, — сказал Ван-Гундзы, — вошли в Ян-сянь-Тан7?
— Я тот самый, — отвечал Тей-Гундзы.
— Давно я желал вас видеть, — подхватил Ван-Гунд-зы, — извините меня!
И, налив рюмку вина, поднес ее Тей-Гундзы, присовокупи: «Хотя это вино Го-Гундзы, но я в знак почтения подношу его вам».
Тей-Гундзы, взаимно налив рюмку, сказал: «Много делаете мне чести; вы золото в сравнении со мною!» — и, выпив с ним три рюмки, хотел идти. Тут нечаянно вошел второй сын чиновника Ли и проговорил без дальних околичностей: «Здесь все старые друзья! что за веселье?»
— Здесь приезжий гость, — сказал ему Го-Гундзы. Тей-Гундзы, вышед из-за стола, хотел изъявить ему почтение; но Ли-Гундзы, удержав его, спросил: «Кто
Этот любезный друг? смею ли спросить о вашей фамилии?»
— Я из Дай-минь-фу8, — отвечал Тей-Гундзы, — имя мое Тей-Джунь-юй.
— Ах! так вы-то Гундзы Тей-Дутана? — подхватил Ли-Гундзы и, отдав ему низкий поклон, продолжал, — довольно я наслышался вашего громкого имени и счастлив, что сего дня вас вижу.
Тей-Гундзы, из учтивости сев с ним, говорил: «Старший брат Ли сейчас только пришел, и непристойно мне выйти вслед за сим; но как я уже давно здесь сижу, то позвольте мне расстаться с вами».
— Братец Тей, — возразил Ли-Гундзы, — вы крайне обижаете вашего меньшого брата; я лишь только вошел, а вы хотите нас оставить. Зачем же давно не ушли? Не явно ли, что я недостоин веселиться с вами?
Шуй-Жунь примолвил к тому, оборотясь к Тей-Гундзы: «Сян-Шын! вы давно хотели идти; но с братом Ван выпили вы по три рюмки; теперь должны и с Ли-Сян-Шыном тоже выпить, иначе вы обидите его».
Тей-Гундзы принужден был выпить еще три рюмки, и вдруг слуга вошел доложить, что приехал господин Джан (сын члена Военной Коллегии). Едва встали из-за стола, как увидели его пьяного. Выпучив глаза, имея шапку на боку, он шел и кричал: «Кто таков этот Тей, что приехал сюда высказывать себя мудрецом? что он не является ко мне?»
Тей-Гундзы, стоя вдали и не сделав поклона, отвечал:
— Я Тей-Тин-Шын; на что требуете меня?
Джан-Гундзы, посмотрев на него и захохотав, сказал:
— Я думал, что брат Тей о семи головах и муж величавый; а теперь вижу прекрасные глаза, брови дугою, белое личико… настоящая девушка!… Уж не воскрес ли Лю-Хеу[2]9? — Но об этом поговорим после, а теперь выпьем.
Посадя Тей-Гундзы подле себя, приказал он налить две рюмки и, взяв одну, сказал:
— Теперь знаю вас лично; но не ведаю вашего сердца. Выпьем же для перваго свидания!
Он выпил — и с ним поневоле Тей-Гундзы. «Вот по-дружески!» — сказал Джан-Гундзы, и приказал еще налить две рюмки.
Но Тей-Гундзы возразил: «Я пришел давно, пил много, и для братьев Ван, Ли выпил по три рюмки».
— А для меня только одну? — воскликнул Джан-Гундзы. — Ты обижаешь меня. Скажу тебе откровенно, что в здешнем городе никто еще не осмеливался меня оскорбить, и я до того не допущу.
Тут, взяв рюмку, он выпил и принуждал Тей-Гундзы выпить; но сей, взяв рюмку, зажмурился и, облокотясь на кресла, покачивал головою. Джан-Гундзы, видя сие, сказал гневно: «Мы условились пить; а ты, притворяясь таким образом, не обижаешь ли меня?»
— Когда мог пить, так пил, — отвечал Тей-Гундзы, — что за насилие? что за обида?
— Неужто осмелишься не выпить? — спросил Джан-Гундзы.
— А что же, если не выпью? — был ему ответ.
— Ах ты скотина! — вскричал Джан-Гундзы. — Можешь величаться у себя в Дай-минь-фу, а не здесь! Не выпущу, коли не выпьешь…" И вдруг вылил вино ему на голову.
Тей-Гундзы вскочил со стула и, схватя Джана за горло, вскричал:
— Ах ты раб презренный! как ты осмелился? Сам идешь на смерть!
— Неужто, — закричал Джап-Гуидзы, — смеешь меня ударить?
— А почему же нет? — отвечал Тей-Гундзы и дал ему пощечину.
Тогда Ван, Ли-Гундзы вскрикнули: «Грубиян! знаешь ли, где ты?» А Го-Гундзы примолвил: «Я удержал тебя от доброго сердца, а ты еще осмелился бесчинствовать!.. Скорее заприте ворота: прибить его до полусмерти и отнести к Ань-Юаню!»10 И вдруг при сих словах из боковой комнаты выскочили человек восемь здоровых и сильных; а Шуй-Жунь, закричав: «Не троньте, не троньте!» — подбежал к Тей-Гундзы и хотел схватить его за руку.
— Собаки бешеные! можете ли обидеть меня? — вскрикнул Тей-Гундзы и, подняв одной рукою Джан-Гундзы, махнул им так, что уронил стол с кушаньем и всею посудой, а Шуй-Жуня так отбросил, что он отскочил на сажень, упал и едва поднялся. Призванные восемь человек хотели броситься на Тея; но он, приподняв Джап-Гундзы, начал им отмахиваться, отчего у бедняка голова закружилась, глаза помутились, и ему сделалась дурнота; едва мог он проговорить: «Друзья! не троньте его… Что вам надобно?»
— Ничего не надобно, — молвил Тей-Гундзы, — кроме того, чтобы проводить меня.
— Я провожу, — отозвался Джан-Гундзы.
Тогда Тей-Гундзы, поставив его на пол, вышел с ним из комнаты; прочие же стояли, выпуча глаза, и ворчали про себя: «Можно ли так буянить середи города?.. Пускай идет; после узнает».
Тей-Гундзы, вышед за ворота и опустя Джан-Гундзы, сказал ему:
— Брат старший! прими на себя труд сказать своим товарищам, что ни сто человек пехоты с сотнею конных ничего не в состоянии мне сделать, когда есть хоть малое орудие в моих руках; а сии расслабленные вином и беспутством пять человек и десяток сволочи могут ли выдрать бороду у тигра? Когда б не знатная порода их, я переломал бы им ноги и ощипал бы у них волосы с голов. Скажи им, чтобы они молились за оказанную мною милость и питали ко мне благодарность.
Тут он простился с Джапом и пошел в свою гостиницу, где маленький слуга его давно был готов к отъезду. Нечаянно увидя Шуй-Юна с лошадью, Тей-Гундзы спросил: «Зачем ты здесь?»
— Госпожа моя, — отвечал он, — услыша, что удержали вас у Го-Гундзы, предвидела, что произойдет меж вами ссора, а после они же обнесут вас пред Ань-Юанем; для сего прислала она лошадь, чтоб вы прежде их отправились к наместнику и с ним объяснились.
— Чем могу отблагодарить госпоже вашей? — сказал Тей-Гундзы, — непременно исполню все по ее наставлению.
И тотчас после обеда, написав прошение на вышеупомянутых господчиков, Тей-Гундзы поехал в город Суй-де-фу11 к Ань-Юаню и, услыша, что он заседает в присутственном месте, вошел на двор и ударил в бубен. В минуту военные стражи, выскочив на сей удар, взяли Тея и повели его к палате, в коей заседал Ань-Юань. Как сей вельможа послан был сюда в лице государя, то Гундзы, став на колени, подал бумагу. Ань-Юань отчасти уже узнал его; но, увидя из бумаги, что он сын Дутана, и не прочтя еще прошения, приказал запереть ворота и ввести просителя. Когда же Тей-Гундзы, вошед в присутствие, хотел стать на колени, то Ань-Юань, не допустив его до этого и взаимно оказав ему почтение, посадил, велел подать чаю и спросил:
— Любезный друг! когда вы приехали сюда? не имеете ли здесь какого дела?
" — Я, ученик, странствую для того, чтоб учиться, — отвечал Гундзы. — Не имея важного дела, не осмелился бы вас беспокоить; но нечаянно попался я в общество таких людей, что едва спас от них жизнь свою. Почему всенижайше прошу успокоить и защитить меня.
— Кто посмел обидеть вас? — спросил Ань-Юань, — предоставьте мне вас успокоить.
И, прочитав его прошение, сказал хладнокровно:
— Вот кто таковы… Но не можно ли простить их?
— Ваш долг истреблять порок и защищать невинность, — возразил Гундзы, — как же хотите простить этих людей?
— Не то, чтоб я хотел их пощадить, — отвечал Ань-Юань, — но как родители их знатные вельможи, то предстоит великая трудность в решении. А чтоб воздержать их и исправить, это также не без труда, ибо они надеются на силу и богатство родителей своих. Да если представить и государю, то едва ли будет успешно. Предоставьте мне решить. Пообдумаю хорошенько, и вы навсегда будете спокойны.
Примечания[править]
1 ...Гун есть в Китае титул достоинства 2-го класса.-- В древнем Китае князья делились на пять своеобразных степеней достоинства: высший — хоу, второй — гун и т. д., однако слово гун-дзы (в совр. транскрипции гунцзы), соответствующее русскому «барич», едва ли имеет к нему прямое отношение.
2 ...сын Дутана — дутан — должность в старом Китае, «оберпрокурор» (см.: Палладий и П. С. Попов. Китайско-русский словарь. Пекин, 1888, т. 1, с. 621).
3 ...отец почти Чын-сян — чынсян (в современной транскрипции чэнсян) --канцлер, первый министр.
4 ...билет, т. е. своеобразную большую карточку, писавшуюся на красной бумаге.
5 Я, меньшой ваш брат... — обычная для старого Китая форма уничижения, когда из почтения говорящий называет себя младшим братом того, к кому он обращается.
6 засвидетельствовать… почтение Джин-джу — в тексте оригинала (изд. 1683 г.), которым мы пользовались, такого титула нет; что он означает, выяснить не удалось.
7 Ян-сянь-тан — букв, «зал воспитания безмятежности»; что реально скрывается за этим названием, найти не удалось. По-видимому, это название кабинета для занятий какого-то князя, так как перед этим понятием в тексте оригинала стоит имя князя Дагуай-хоу.
8 …Я из Дайминфу — точнее Даминфу — город в тогдашней провинции Чжили, ныне в провинции Хэбэй.
9 …Не воскрес ли Лю-Хеу — в тексте Цзинь-хоу — цзиньский князь. Под этим титулом известно несколько человек, однако никто из них не прославился своей красотой. Скорее всего речь идет о знаменитом поэте эпохи Цзинь (III—V вв. н. э.) Пань Юэ, красота которого настолько поражала женщин, что они ходили за ним следом и даже бросали в него фруктами, чтобы обратить на себя внимание. Откуда в переводе Лю-Хеу, не ясно.
10 …Отнести к Ань-Юаню — Аньюань в данном случае не имя. Так называлось присутственное место в каждой провинции, где вершил свои дела императорский цензор-ревизор. В тексте романа название присутствия употребляется и как обозначение соответствующей ревизорской должности.
11 ...поехал в город Суй-дэ-фу — в тексте, однако, указан город Дунчанфу — в эпоху Мин и Цин главный город провинции Шаньдун.
12 …лан (в современном произношении лян) — мера веса в старом Китае, серебро играло роль денег; один лан серебра равнялся 37 г.