Царь Голод (Андреев)/Картина четвёртая
← Картина третья | Царь Голод — Картина четвёртая | Картина пятая → |
Дата создания: 1908, опубл.: впервые — отдельное издание (с иллюстрациями Е. Е. Лансере). СПб., «Шиповник», 1908. Источник: http://www.leonidandreev.ru/piesy/tsar_golod.htm |
Картина четвёртая
Разговор гостей
— Я все еще не могу поверить, что бунт вспыхнул. Какой ужас!
— Да и многие не хотят верить. Это произошло так внезапно. Еще только вчера все было спокойно и мирно.
— Но послушайте, что делается там. Эта смерть…
— Каждый удар колокола обрушивается на голову, как молот!
— Ведь это значит, что через минуту могут прийти сюда и убить всех: мужчин, женщин, детей.
— Нас охраняют.
— Ах, оставьте! Неужели вы верите в стойкость этой наемной сволочи, что внизу? Стоит перейти силе на ту сторону, и все будет кончено. Где Царь Голод?
— Там!
— Боже! Неужели он изменяет? Я всегда говорил, что не нужно доверяться этому подлому лакею, этому пройдохе, провокатору!
— Погодите бранить его. Еще неизвестно, с кем он, с нами или с мятежниками!
— Зачем играет музыка? Крикните ей, чтобы замолчала.
— С музыкою легче.
— Оставьте! Нас могут услыхать с улицы.
— Там не слышно. Там своя музыка. Послушайте!
— Боже мой, какой ужас! Не нужно привлекать внимания. Эй вы, музыканты, замолчите!
— Неудобно без хозяев.
— Ах, разве теперь не все равно! Да замолчите же вы, там!
— Что случилось?
— Почему музыка молчит? Что случилось?
— Сюда идут!
— Господа, сюда идут! Господа, господа!
— Да нет же, успокойтесь, ничего не случилось.
— Баррикадируйте двери!
— Что случилось? В чем дело?
— Кто-то приказал музыке молчать, и вот все в ужасе.
— Кто приказал? Как он смел? Музыканты, играйте. Господа, ничего не случилось. Сейчас будем танцевать. Кавалеры, приглашайте дам на котильон.
— Позвольте вас просить.
— Вы наступили на платье.
— Pardon!
Разговор учёных
— Конечно, бояться нечего. Раз Царь Голод с нами…
— А вы уверены в этом?
— Но, по крайней мере, история…
— Ах, это так шатко: история. Разве мы знаем настоящую историю?
— И это говорите вы, историк?
— Я знаю только одно, что это ужасно. Как можете вы измерить энергию, которую накопил Царь Голод в этих темных, несчастных массах. Быть может, ее достаточно только для короткой вспышки, а быть может, она опрокинет все, всю нашу культуру. (Указывает на окна.) Вы знаете, что это горит? Хорошо, если дом. А если это уже горят музеи? Библиотеки?
— Огонь не разбирает ничего!
— Боже мой!
— Неужели все погибнет!
— Что это?
— Почему темно? Что случилось?
— Господа, господа!
— Прекратился ток!
— Сейчас наступит тьма!
— Зажигайте свечи! Где свечи? Скорее!
— Да нет же, успокойтесь. Какие трусы!
— Позвольте вас просить?
— Вы с ума сошли? Танцевать?
— Почему же вальс? Говорили, что котильон?
— Ах, не все ли равно: вальс, котильон, дьявол!
— Как вы грубы!
— Pardon!
— Господа, новости! Новости!
— Что такое?
— Новости! Слушайте!
— Я оттуда.
— Боже мой!
— Говорите! Говорите!
— Это ужас! Я точно вырвался из другого мира, который может пригрезиться только во сне. Пустынные улицы, над которыми в воздухе проносится рев. Откуда он — я не знаю. Кровавая мгла. Черные тени. Трупы под ногами. Молчаливые раскаленные пожарища, около которых нет никого. Где люди?
— Вас ранили?
— И вдруг — толпа. Вихрь криков, тел, оскаленных зубов. Кто это? Я никогда не видал их раньше. Они разрушают все. Они убивают друг друга. Они убивают детей. Я видел: они сожгли большой дом, полный спасавшихся женщин и детей!
— Какой ужас!
— Замолчите!
— Это голодные!
— Это чернь! Они придут сюда.
— Какие-то косматые, полуголые чудовища. Кто это? Я никогда не видала их раньше. И еще говорят, что двинулась деревня, что все деревни идут в город.
— Это конец!
— Мы погибли!
— Это революция!
— Не оскорбляйте революцию. Это бунт. Вы слыхали: они жгут женщин и детей.
— Звери вышли из лесов!
— Леса идут на нас!
— Мы погибли!
— Говорят: уже слышно скрипение их телег. На них они хотят увезти все, что останется от нашего города.
— Орда варваров идет на нас!
— Звери вышли из лесов!
— Я слышу скрипение колес. Мы погибли!
— Гасите огни!
— И я видел, как жгли женщин и детей. И я не хочу после этого жить. Я пришел только рассказать — предупредить. Там где-то мой отец, мать… Скажите им, что я умер. (Быстро выхватывает револьвер, стреляется.)
— Что это?
— Сюда пришли. Господа!
— Нет, это застрелился кто-то.
— Зачем же он всех пугает?
— Подотрите кровь!
— Музыка! Музыка!
— Он сказал, что горит Национальная галерея.
— Что?
— Горит Национальная галерея.
— Господа! Новость. Горит Национальная галерея.
— Где? Где?
— Вот.
— Это правда!
— Осторожнее, господа, осторожнее!
— Задерните занавеси!
— Горит Национальная галерея!
— Послушайте, вы наступили мне на ногу.
— Какой огонь!
— Что? Что? Что?
— Это правда? Горит галерея?
— Да. Да. Смотрите.
— Горит галерея? Горит Мурильо? Горит Веласкес? Рубенс? Джорджоне?
— Да. Да. Смотрите, какое зарево.
— Еще бы. Масляные краски!
Художник (рыдает, закрыв лицо руками. И вдруг кричит исступленно). Я не позволю! Я не позволю жечь картины. Я не позволю! (Бежит к двери.)
— Куда он?!
— Он с ума сошел!
— Держите его!
— Убежал!
— Хотел бы я посмотреть, как он не позволит. Удивительные фантазеры эти артисты!
Художники группою
— Горит Мурильо!
— Горит Веласкес!
— Горит Джорджоне!
— Боже, боже!
— Ты, бессмертная картина!
— Ты, дивное создание человеческого гения!
— На тебе покоится божественная красота. И ты умрешь!
— Ты оправдание всей жизни нашей. И ты умрешь!
— Люди погибнут с тобою.
— И погибнет красота. Кто захочет жить, когда погибнет красота?
— Прости нас, великая, божественная картина. Мы бессильны защитить тебя.
— Нам самим остается только умереть!
Голоса. Тут гибнут люди, а они о картинах!
— Фанатики, они знают только свои картины. Что такое их картины! Тут можем погибнуть мы, вот что важно.
— Картины хороши в спокойное время.
— Нас не спасут их картины! Картины!
— Но все-таки жалко.
— Оставьте! Только бы мы уцелели — для нас напишут новые картины.
— Еще лучше!
— Сколько угодно. Мы можем погибнуть — вот что важно!
— Но господь не допустит, чтобы погибло столько невинных.
— Ах, оставьте, святой отец. Вы бы лучше раньше учили этих мерзавцев, что голод — путь к блаженству, а не к бунту!
— Учили, но… (Аббат разводит руками.)
— Не верят!
— Верят, но… (Продолжает стыдливо.) Сегодня они повесили одного аббата. Страшно подумать, что ответят они богу?
— Что же? Разве веревка оборвалась?
Старичок в мундире. Я всегда утверждал, что необходимы реформы. Нельзя доводить до крайности. Вовремя брошенный кусок хлеба, даже просто ласковая улыбка… (Изображает старческим ртом ласковую улыбку.)
— Ах, пожалуйста, реформы, все что угодно. Мы можем погибнуть, вот что важно. Вы понимаете это: мы!
— Мы можем погибнуть, вот что важно. Мы!
— Мы!
— Вы понимаете это: мы!
— Мы! Мы!
Тоскливые голоса. Боже! Неужели умирать!
— Жить так приятно. Если они придут сюда, я стану на колени, я буду умолять их: не убивайте меня, жить так приятно.
— Боже, а я только что заказала новое платье. Боже, я только что заказала новое платье!
— Неужели умирать!
— Я не хочу умирать! Я хочу жить! Меня не имеют права убивать, если я хочу жить!
— Жить! Жить!
— Позвольте! Позвольте! Да позвольте же! (Почти плачет.) Я должен вам сказать! Я должен сказать!
— Что такое?
— Чего ему надо?
— Кто это? Чего ему надо?
— Господа, новости!
— Господа! Я сейчас проходил по улице — они жгут книги!
— Какие книги?
— Что он говорит?
— Жгут какие-то книги!
— Ну так что же! Что ему надо!
Профессор. Наше сокровище — нашу человеческую гордость — нашу великую святыню — они жгут книги, господа. Безумная чернь, что ты делаешь? Что ты делаешь?! Ах, друзья мои, друзья мои, — и когда я… когда я бросился отнимать… один маленький in octavo[1]… он, негодяй, ударил меня. (Плачет, протягивает, шатаясь, руки, но встречает пустоту.) За что он ударил меня? Разве я отнимал у него хлеб? Я работал честно, у меня только и есть что вот этот черный… черный сюртук. И больше ничего. Даже другого сюртука нету! Негодяй! (Плачет; обводит близорукими, заплаканными глазами комнату.) И когда я подумаю, что все это должно погибнуть — эти красивые статуи, эти дивные шкафы с книгами — в таких переплетах, — эти милые, прелестные, одухотворенные лица… Друзья мои! (Протягивает руки. всматривается. Молчат. Глядят на него откровенно. И вдруг он говорит тихо, с недоумением.) Где же лица? Где же лица? Что это? Кто это? (Громко.) Кто это?
— Мы должны умереть.
— Приближается гибель!
— Кто спасет нас? Мы погибаем.
— Уже нет надежды. Мы погибаем.
— Бог отступился от нас.
— Смерть! — Смерть! — Смерть!
— Что с вами? Отчего вы не танцуете? Где музыка? Музыканты, играйте! (Молчание. Девушка в недоумении, потом в гневе.) Что же вы? Вы боитесь? Почему горят не все огни? Вы боитесь? О, трусы! Мне стыдно быть с вами! Да танцуйте же! (Топает ногою.)
— Она сумасшедшая.
— Танцевать — теперь!
— Уйдем от нее.
— Она сумасшедшая. Ее нужно посадить в сумасшедший дом.
— Уйдем!
— Уйдем. С ней опасно. Она — кричит.
— Там могут услыхать. Уйдем! Уйдем!
Девушка в черном. Не в темноте, а в ярком свете нашей жизни должны мы их встретить. Вы слышите, трусы! Мы должны их встретить — танцуя — танцуя — танцуя! Пусть красотою будет наша смерть! Вы слышите!
— Она сумасшедшая.
— Уйдем от нее.
— Уйдем!
— Тише! Тише!
— Обманем ее! Уйдем потихоньку!
— Тише! Тише!
— Обманем!
— Тише!
Девушка в черном. О, трусы! Боже мой, что же это! Да танцуйте же, танцуйте! (В бешенстве плачет, топая ногами.)
— Тише! Тише! Уйдем! Тише!
— Не хотите! Так смотрите, я буду танцевать одна!
— Позвольте вас просить.
— Сумасшедшие! Сумасшедшие! Сумасшедшие! Сумасшедшие!
Молодой человек (останавливаясь). Идемте отсюда. Вам здесь не место.
Ликующие голоса. Ушла!
— Ха-ха-ха! Ушла!
— Мы ее обманули!
— Как они танцевали!
— Ха-ха!
Сердитый голос. Ее нужно посадить в сумасшедший дом. Своим криком она может поднять на нас весь город.
— Связать!
— Заткнуть ей рот.
— Еще немного — и я бы схватил ее за горло.
— Танцевать? Мы погибаем — вот что важно!
— Нужно молиться богу.
— Оставьте. Бог лучше вас знает, в чем тут дело. Нам нужно молиться дьяволу!.. Дьяволу!..
— Что они говорят? Это кощунство! Бог за нас!
— Я не хочу умирать. Я хочу жить — жить! А кто мне даст жизнь, бог или дьявол, — мне все равно!
— Он сошел с ума!
— Нет, он прав! Мы должны молиться дьяволу!
— Сюда идут! Уже близко!
— Что?
— Сюда идут!
Хозяин дома (задыхаясь, громко). Господа, внимание. Они идут сюда. Гасите огни. Гасите огни. Скорее! Есть еще надежда, что нас не заметят в темноте. Гасите огни!
— Приближается гибель.
— Они идут, уже слышны их жестокие шаги!
— Погибнут картины! Погибнет Веласкес, Мурильо, Джорджоне!
— Погибнем и мы! И мы! И мы!
— Приближается гибель!
— Пощадите нас, голодные.
— Простите нас, голодные. Мы все сделаем для вас.
— Погибнет Веласкес!
— Боже, сжалься над нами!
— Он не услышит! Он отступился от нас.
— Он никогда и не был с нами. Молитесь дьяволу!
— Дьявол! Дьявол!
— Боже! Боже!
— Приди, о дьявол!
— Защити нас, о дьявол!
— Боже! Боже!
— Дьявол! Дьявол!
— Приближается гибель!
— Что здесь такое? Отчего у вас темно? Разве ток прекратился?
— Дьявол! Дьявол!
Инженер. Ага, понимаю! Пустяки, господа, пустяки. Можете зажечь все огни. Зажги-ка, любезный, они сами сейчас едва ли…
— Новости, дорогой мой, новости!
— Господа! Новости! Инженер принес новости!
— Пусть говорит!
— Слушайте, слушайте!
Инженер. Ничего особенного, господа. Должен вам сказать…
— Что это?
— Тут ждут, а он…
— Он еще сморкается…
Инженер. Господа, если бы мой нос строил я, он, конечно, не нуждался бы в платке. Но насморк…
— Новости! Новости!
— Особенных новостей нет. Бунт еще продолжается. Эти господа зажгли что-то там еще, кажется, Национальную галерею. Такие идиоты! Впрочем, очень возможно, что галерея зажжена нашими же снарядами.
— Так это правда! Дальше! К делу!
— Могу добавить, что бунт захватывает, по-видимому, некоторые новые районы. Но мы, инженеры, приняли некоторые меры…
— С кем Царь Голод? Вы не видали?
— Виноват, этим вопросом не интересовался. Так вот, осмелюсь доложить, мы приняли некоторые меры… Боюсь, однако, что здесь нет людей, которые хорошо знали бы математику.
— Говорите без математики.
— Хорошо-с. Так вот, я и мои товарищи сделали несколько снарядов особенной, так сказать, разрушительной силы, размеры которой, сударыня, я затрудняюсь определить. Представим, например, обычную городскую площадь, полную народа, — и достаточно одного-двух таких снарядов…
Голоса. Ого!
— Славно! Так, так. На кусочки!
— Какой ужас!
— Оставьте. Я говорил, что нужно молиться дьяволу. Браво!
— Браво! Браво!
— Извините, господа, но, право, такой ужасный насморк…
— Ничего! Пожалуйста! Пожалуйста!
— Неужели у него нет чистого платка?
— Нет, оставьте, он такой милый.
— Далее, на Солнечной горе мы поставили ряд больших орудий огромной силы. И если бунт еще продолжится, мы закидаем город.
— Это невозможно. А мы!
— Погибнут невинные!
— Это невозможно.
— Конечно, господа, здесь есть известный риск для нас. Но в настоящее время, благодаря работе моих товарищей…
— Браво!
— Прицельность орудий достигла такой высокой степени…
— Браво! Браво!
Инженер (кланяется боком и знаком подзывает Лакея). Не можешь ли ты мне, любезный, принести рюмку коньяку?
Хозяин (громовым голосом). Коньяку господину инженеру!
Инженер. Такой, знаете, холод. В заключение, господа, еще одна маленькая, но утешительная новость. В среде этих же голодных мы нашли за невысокую относительно плату несколько достаточно умных и расторопных господ и снабдили их поручениями интимного свойства. И в настоящую минуту эти идиоты уже начали великолепнейшим образом истреблять друг друга.
— Конечно! Конечно!
— Чего же от них ждать? Глупцы! Идиоты! Скоты!
— Так! Так! Браво!
— Дьявол помогает.
— За ваше здоровье, сударыни!
— Господин инженер! Вы некрасивы, у вас грязный носовой платок, вы вульгарны и не умеете держаться в порядочном обществе, но вы наш спаситель, и я становлюсь перед вами на колени. (Становится на колени.)
— И я! И я! И я!
Дама (продолжает). И от вас еще пахнет чем-то очень дурным, но, если вы захотите, я буду принадлежать вам!
— И я! И я!
— И мой муж позволит это, потому что и он, как и все мы, понимает, что вы наш спаситель. Позвольте поцеловать вашу руку. (Тянется на коленях за рукою.)
Инженер (вульгарно). Пустяки, пустяки, сударыня. Впоследствии я, быть может, воспользуюсь вашими любезными предложениями, а пока… я очень устал и хотел бы вымыть руки. (Удаляется, сопровождаемый отрядом дам и девиц.)
Голоса. Танцевать!
— Приглашайте дам!
— Как светло!
— Смерть!
— Как она косит!
— Ужасно!
— Вы слышите?
— Чувствуется, как падают сотни людей.
— Тысячи!
— Она в бешенстве!
— Смерть! Смерть!
— Что это?
— Что это? Что с ним?
Царь Голод (поднимает голову с незрячими, точно ослепшими глазами и говорит тихо). Кончено. Они все — внизу лежат. И не поднимутся больше. И я снова — ваш — лакей.
Примечания
- ↑ лат. in octavo — в восьмую часть листа