он ненавидел женщин и, не веря добродетели их, везде поносил прекрасных. За два года пред сим писал он другу своему:
«Представь себе
батюшка было вздумал меня женить и, не сказав мне ни слова, повез к Добронравову. На половине дороги признался он, что едет сватать за меня Лизу, старшую дочь сего старого своего друга, сослуживца и соседа. „Но разве не знаете вы, что сын ваш никогда не намерен жениться?“ — сказал я ему. „Почему?“ — спросил он сурово. „Потому что я ненавижу женщин“. — „Такой вздор и слушать я не хочу. Ты должен непременно жениться, и жениться на Лизе, если не имеешь в виду другой девицы“. — „Но, батюшка, мне ни Лиза, ни кто не нравится: вы сделаете нас несчастными“. — „И это вздор! Женись; я тебе приказываю“. — Так решительно батюшка никогда еще не говорил мне; я заключил, что он решил женить меня во что бы то ни стало! Между тем мы подъехали к дому Добронравовых. Входим и застаем все семейство в гостиной. Лиза имеет вид весьма привлекательный. Что, подумал я, если бы и душевные ее качества соответствовали наружным. Я бы мог быть счастливым… Но мечта, мечта! И я, зная, что батюшка никогда не любит шутить, решился открыться ей самой, что я не могу быть ее супругом. Избрав удобный случай, когда старики удалились, я без дальних околичностей объяснился с ней. Она дала слово — отказать мне и исполнила оное. Теперь, слава богу, я спокоен. Батюшка не тревожит меня, и я восхищаюсь, что таким образом избавился от ужасного несчастия — быть женатым».
Шутливый друг отвечал чудаку в следующих выражениях
«С боязнию за тебя читал я последнее письмо твое; оно дышит ненавистью к нежному полу… Или ты забыл, какая участь постигла смельчака Тирезия, дерзнувшего только отдать преимущество мужскому полу пред женским (что он один только и был в состоянии справедливо сделать, быв и мужчиною, и женщиною). Юнона, мстя ему за сие и, вероятно, с тем, дабы он впредь не видел недостатков пола ее, бесчеловечно лишила его зрения, которого, конечно, не променял бы он на дар пророчества, коим за оказанную справедливость наделил его царь богов и человеков. Ревнуя ко благу друзей моих, поставляю себе за священную обязанность предостречь тебя, дабы ты, говоря впредь о милом поле, был несколько поосторожнее, если только не желаешь на самом себе испытать несчастия Тирезия, тем вернее, что Юноны нашего времени ничуть не снисходительнее и не хуже Юноны лет древних. Красота многих из них ослепительна, и если ты не наделен от Гермеса, подобно Улиссу, чудесною травкою моли, предохраняющею от очарования красоты, то будь уверен, что никакие средства не спасут тебя от сетей какой-нибудь красавицы, следовательно, и от ослепления; даже непобедимое хладнокровие того философа, над которым славная Лаиса, тщетно истощив все средства обольстительного искусства хитрых гетер, сказала наконец, что она взялась прельщать человека, а не статую.
Так, любезный друг, я боюсь за тебя. Нежный пол, тобою оскорбленный, будет отомщен».
И представьте
боязнь шутливого друга была справедлива! По прошествии года Лиза вышла за Ариста, друга Угрюмова. Посещая их, чудак неприметно влюбился в прежнюю свою невесту и на опыте дознал, что и женщины могут быть добродетельными, ибо Лиза, несмотря на то, что сама пламенно полюбила Угрюмова, осталась верною супругою Ариста, за которого отдана была против желания.
------
Примечания:
…какая участь постигла смельчака Тирезия… — Тиресий (Тирезий) юношей убил змею, оказавшуюся самкой, и после этого превратился в женщину. Через семь лет Тиресий убил змею-самца и снова обратился в мужчину. Богиня Гера (в латинской традиции — Юнона) лишила Тиресия зрения; Зевс же наградил его даром прорицания и долгой жизнью (греч. миф.).
…если ты не наделен от Гермеса, подобно Улиссу, чудесною травкою моли… — См.
«Одиссея», песнь X, ст. 227—306. Улисс — латинизированное имя Одиссея.
…даже непобедимое хладнокровие того философа… — Имеется в виду философ Ксенократ, рассказ об обольщении которого передан неточно (Диоген Лаэртский. Жизнеописания знаменитых философов, IV, 7).
