Елена Данько.[править]
Шахматы[править]
Ходят стройные фигуры
полем клетчатой доски:
королевы, кони, туры,
пешки — легкие стрелки.
Кони выгнулись ретиво,
офицеры держат строй,
шахматисты молчаливо
на доске вступают в бой.
Вот один — сыграет пешкой,
облегченно пот сотрет,
но с лукавою усмешкой
офицера враг берет.
И опять — сидят понуро,
улыбаются порой.
Что футбол, что физкультура
перед шахматной доской?!
Когда-то в Бенгале
закаты пылали
в кровавом и черном дыму.
Горела пшеница
и каркала птица
про голод, и зной, и чуму.
Страна голодала.
И старый, и малый
плелись по дорогим, дрожа.
И тысячи нищих
Стучались в жилище,
где жил молодой раджа.
Но заперты двери,
раджа им не верит,
не знает, что голод в стране.
Он гладит павлина,
считает рубины
и ездит на белом слоне!
Голодных встречая,
он щурит ресницы,
сердясь, понимает плечом.
Его кладовая
набита пшеницей
и голод ему нипочем.
Во дворец стучится старый нищий,
исхудалый, черный, — славно джин.
Он не просит ни питья, ни пиши, —
он принес подарок для раджи.
— Подарок? Что такое?! —
Смеются сторожа,
ведут его в покои,
где дыни ест раджа.
Старик стоит понуро.
Дрожат в его руке —
забавные фигуры
на клетчатой доске.
Летит ездок веселый
на вздыбленном коне;
ступает слон тяжелый
с палаткой на спине.
Раджа в тиаре белой
ведет свои полки;
из луков мечут стрелы
лукавые стрелки.
Встают — налево черный,
направо белый строй —
и ждут, — трубач задорный
для них затрубит: «В бой!»
Смеется князь: — Сыграть хочу,
мне нравится игра.
Тебе за проигрыш плачу —
пять слитков серебра.
Старик качает головой
в ответ на речь раджи:
— Раджа, пшеницы мне простой
на доску положи.
На первой клетке — два зерна,
четыре — на второй,
на третью — восемь сыпь сполна
и вновь число удвой.
Все клетки выложи зерном,
удваивая счет,
и станет нищий богачом…
Хохочет князь: — Идет!
Клянусь, для этакой игры
цена — невысока!
И на узорные ковры
сажает старика.
Раджа взял белых, нищий — черных.
Все тихо — замерли шаги,
Непримиримо и упорно
всю ночь сражаются враги.
Вот слон стрелку готовит гибель,
царица черная — в плену,
но черный конь копыта вздыбил
и… горе белому слону!
Бегут стрелки, сдаются кони,
все ближе черные кружат,
раджа бежит — за ним погоня…
И шепчет нищий: Шах и мат!..
Уже лучи, скользят дрожа
по темному ковру,
молчит и хмурится раджа
в досаде на игру.
Старик лукаво говорит:
— Ну, что ж, раджа, плати!
И князь рабам своим велит
пшеницы принести.
Берет и сыплет горсть сполна
небрежною рукой:
на первой клетке — два зерна,
четыре — на второй.
На третьей — восемь, и — пошло…
Растет на клетках счет,
растет чудовищно число… —
Раджа разинул рот.
Едва покрыли ряд второй,
уж нечем больше крыть!..
Пришлось мешки из кладовой
с пшеницей притащить.
Дошли до пятого едва, —
считать идут в амбар.
Считают день…, считают два…
Раджу бросает в жар.
Не досчитать до уголка!..
У князя — ни зерна.
Пшеница вся у старика
и нищим отдана.
— Эй, стража, бронзовую дверь
голодным отпирай!
Все станут сытыми теперь.
Не веришь? Сам считай!
В Бенгале радостный галдеж,
страна полна зерном.
Где силой правду, не возьмешь,
там надо взять умом.
И пригодится нам игра,
что нас готовит в бой,
затем сидим мы вечера
над шахматной доской.
И недалек веселый срок,
наступит час расплат, —
раджам на запад и восток
мы скажем: — Шах и мат!
Шахматы. М.-Л.: ГИЗ, 1930