Модест Гофман
1887—1959[править]
Модест Людвигович Гофман, сын чиновника, учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета и там входил в «Кружок молодых» поэтов с Городецким и Пястом во главе; посещал «башню» Вяч. Иванова, во время полемики 1907 г. о «мистическом анархизме» выпустил в его поддержку брошюру «Соборный индивидуализм»; в 1909 г. издал антологию с содержательными вводными статьями «Книга о русских поэтах последнего десятилетия» — первый итог литературных побед символизма. Брошюра ученических стихов Гофмана «Кольцо: тихие песни скорби» вышла в 1907 г. (некоторыми интонациями она близка стихам раннего Мандельштама). Вторая книжка, столь же маленькая, но более притязательная, — «Гимны и оды» (эксперименты с античными размерами в русском стихе) появилась в 1910 г. (СПб.). Первое стихотворение нашей подборки — из «Кольца», остальные — из «Гимнов и од» (архилохова строфа, элегические дистихи, сапфическая строфа). Далее Гофман становится видным пушкиноведом, издает академического Баратынского, успешно (хоть и со спорными методологическими выводами) занимается текстологией. В 1922 г., выехав в заграничную научную командировку, не вернулся в Россию, умер в Париже.
1. Закат
Я сплю на голубых камнях,
А снизу — шорохи и стоны,
И несмолкающие звоны
Таятся в звонких камышах.
Перебивается волнами
Затишье скал на берегу.
Я чутко время стерегу,
Качаю мерно сединами.
И седины мои горят
В огне серебряном так ярко.
Воздвиглась солнечная арка,
И в тишине звенит закат.
<1907>
2. * * *
О, для чего этот день безрадостный боги нам послали!
Зачем нам солнце, если в сердце темень?
О, почему мы в слезах, забытые, ищем новой веры?
Забыли радость, чуждые веселья.
Да, наступает наш суд. Бессильные — что в ответ мы скажем,
Когда нас спросят, где лежат те клады,
Что были нам вручены. Растерянно в очи судий взглянем,
И в них прочтем мы горькую усмешку.
3. Надпись на камне
Люди создали храм, заброшенный в тысячелетьях.
Путник набожный, здесь сердце находит покой.
4. Из «Надписей на могильных плитах»
Радуйся, милая дочь, в подземном жилище Плутона,
В сонме священных богов радость найдет твоя тень.
Рано оставила ты стариков на земле бесприютных,
Рано покинула ты игры и песни подруг.
Очи не смотрят от слез, но в сердце усталом надежда:
Скоро пройдем этот путь, скоро увидимся там.
5. * * *
Так блуждали мы по утесам острым,
Так мы шли всю ночь — не наступит утро! —
Страх дурманил нас, и росла, вставая
В сердце, тревога.
Так цеплялись мы за колючки терний,
И впивались в нас острия колючек.
Страх входил в сердце, а вокруг нас злобно
Змеи кишели.
Разрезал огонь темноту ночную,
И, сквозь сеть огня, призывая бога,
Пробирались мы, но бессильны были
Все заклинанья.
Я упал в обрыв с высоты утеса
И лежал внизу… Залилося кровью
Небо, и в лучах золотых победных
Солнце всходило.
<1910>
6. Сонет
Э. В. Дилю
Там вечное навек застыло в каждом камне.
В колоннах мраморных застыла Красота.
Там создан Пантеон. Там радость, простота
С святой Премудростью в содружестве издавне.
Здесь бедная земля — убога и проста.
Здесь — стоны деревень, и песни нет печальней,
Чем песнь родных равнин, и доли безотрадней,
Твоей, Россия, нет. Здесь радость проклята.
Там — все великое… А здесь — простор и стоны…
Там — совершенное, там Гелиос горит.
Тоски и жалобы здесь грустная истома.
Здесь — грусть великая… Здесь Божий клад зарыт.
Предвестьем радости здесь зеленеют склоны:
В ком так глубока грусть — найдет, о чем грустить.
Источник текста (1—5): Русская поэзия «серебряного века», 1890—1917: Антология. — М.: Наука, 1993. --с. 376—377.