Генрих, имя нескольких французских королей.
Г. I, третий король из дома Капетингов, сын Роберта I, род. ок. 1011 г., боролся за престол с младшим братом Робертом, победил его с помощью герц. Нормандии Роберта Дьявола. Начал царствовать в 1031 г. В его правление Францию опустошали голод и усобицы. Был женат на русской княжне Анне Ярославне. Ум. в 1060 г. См. Франция — история.
Г. II, второй сын Франциска I, род. в 1519 г., вступил на престол в 1547 г. Был женат на Екатерине Медичи, фанатическую преданность которой католичеству разделял всецело. Ее влияние, вместе с влиянием любовницы Г. Дианы Пуатье, часто определяло направление политики короля. Его царствование было самым тяжелым временем для французского протестантизма, который так и не оправился от ударов, полученных при Г. — Г. ум. от раны, случайно нанесенной ему на турнире в Като Камбрези во время празднования мира с Испанией в 1559 г. См. Франция — история. О нем De la Barre-Duparcq (1887).
Г. III, последний представитель дома Валуа, род. в 1551 г. Любимец матери, такой же ханжа, как и она, избалованный, капризный, развратный, он рано принял участие в религиозных войнах, был номинальным вождем католиков при Жарнаке и Монконтуре, где гугеноты были разбиты, и не был чист от крови в Варфоломеевскую ночь. В 1573 г., благодаря интригам Екат. Медичи, был выбран на польский престол, но, не поладив со шляхтою, в след. году вернулся во Францию, чтобы наследовать своему брату Карлу IX. Государственные дела интересовали его очень мало, почти все время он проводил в обществе своих „миньонов“ среди самого разнузданного и тонкого разврата. Не интересуясь совершенно кипевшей вокруг него борьбою гугенотов с католиками, он, однако, был вовлечен в нее, восстановил против себя Лигу, был вынужден покинуть Париж и, когда явился с войском осаждать его, в 1589 г. пал от кинжала фанатика-доминиканца Жака Клемана, который думал доставить этим победу католикам. См. Франция — история и Польша — история. О нем De la Barre Duparcq (1882).
Г. IV, род. 13 дек. 1553 г. в По; он был сыном короля Наварского Антуана Бурбонского и Жанны д’Альбре (см. Бурбоны). Он получил суровое протестантское воспитание под руководством матери, одной из замечательнейших женщин своего времени, но школой жизни для него были не По и не Нерак, скромные провинциальные резиденции, а шумный Париж, веселый двор Карла IX. Здесь он научился смотреть на религию, как на орудие политических целей и династического эгоизма, а на обман и вероломство, как на лучшее оружие против сильных врагов. Здесь он привык скрывать ненависть под любезной улыбкой и потоком ласковых слов отводить внимание от готовящегося удара. Здесь он окунулся с головою в мир наслаждений, любовных интриг, легких побед, в которых искреннее чувство неразрывно переплеталось с политикой и где только большое самообладание и несокрушимая воля могли спасти от губительного действия золотого любовного тумана. Г. выдержал этот искус и вышел из него гибким, острым и упругим, как толедский клинок. Он сохранил нравственную чистоту постольку, поскольку это было возможно, и не слишком сокрушался, когда его друзья, строгие гугеноты, Дюплесси Морне или Агриппа Д’Обинье упрекали его в легкомыслии или через-чур смелом применении всякого рода „военных хитростей“. Но беспринципным человеком Г. не был. Он был только политиком-практиком в духе своего времени. Он ощущал в себе неисчерпаемый источник сил, и Наварра была тесна для него. Его тянуло к широким государственным задачам, на простор мировой политики. В нем бурлила ненасытная, никакой опасностью не утоляемая, смелость, какая-то особенная, чисто-французская смелость, в которой было и твердое мужество полководца и веселый дух приключений. Он одинаково спокойно, с ясной улыбкой на лице и неизменным „Ventre-saint-gris!“ на устах носился в пороховом дыму во главе своей отборной дружины гасконских дворян и карабкался по шелковой лестнице на темный балкон, не зная, что его там встретит: объятия любовницы или кинжал наемного убийцы. Ворваться на коне со шпагой в руках в грозное карре испанской пехоты или покорить какую-нибудь неприступную придворную добродетель, отнять укрепленный Кагор у Генриха III или любовницу у кузена-Гиза, обмануть императорского посла или утаить у скупого Сюлли лишнюю тысячу ливров на свои удовольствия — все это равно прельщало его, равно заставляло напрягать все силы ума и воли. В нем была некоторая доля черствости. Его обвиняли в том, что он любит забывать долг признательности. Но черствость скрашивалась у него приветливостью, остроумием, добродушным юмором. А если он не был памятен на добро, то не очень помнил и зло, не в пример своим родственникам: Валуа и Гизам. Герцог Алансонский, Кардинал Лотарингский, герцогиня Монпансье натравливали на него всех бандитов Франции. Месть Г. чаще выражалась в буффонаде, в роде той, которую он устроил последнему из Гизов, толстому Майенну, когда тот покорился, наконец, новому королю. Г. отлично знал, что шпага бандита часто не попадает в цель, а умная шутка всегда вызовет рукоплескания народа. К вопросам религии Г., в конце концов, был совершенно равнодушен. Для него религия была только орудием. Он держался протестантизма только потому, что был вождем гугенотской партии, в которой черпал силы для борьбы с соперниками. Но он не дорожил им и дважды от него отступался: раз в Варфоломеевскую ночь, под угрозой смерти, а другой раз, вступив на престол, в 1593 г., когда без этого Париж не открывал ему ворот, когда он решил, что Париж стоит обедни („Paris vaut bien une messe“). Он был последовательным сторонником абсолютизма и беспощадно подавлял последние конвульсии крупных феодалов. Но он владел секретом умной демагогии и умел говорить народу понятным ему языком. И фраза о курице в праздничном супе крестьянина лучше, чем меры его политики, запечатлевалась в памяти народа. В ней он живет как народный король, а не как предшественник Ришелье и Людовика XIV. Яркий человеческий образ заслонил политика. Политика — это Сюлли, это Бетюн, это что-то невидное и скучное. А Г. — это герой Арка и Иври, гениальный полководец, рыцарь с головы до пят, немного авантюрист, любимец женщин, всегда безумно-храбрый, всегда веселый, настоящий гасконец. И если за ним не установилось наименование Г. Великого (Henri le Grand), то только потому, что в нем было многое от другого эпитета, того, которым наградило его народное творчество: diable à quatre. — Когда 14 мая 1610 г., накануне похода за Рейн, Г. пал на Rue La Ferronière под кинжалом Равальяка, не то освященном иезуитами, не то озлащенном императором, он оставил жену, Марию Медичи (с первой, Маргаритой Валуа, сестрой Карла IX, он развелся в 1600 г.), сына, будущего Людовика XIII, трех дочерей и бесчисленное количество незаконных детей. Наиболее видными из его подруг были Габриэль Дестрэ, от которой пошли герцоги Вандомы, и Генриетта Дантрег. См. Франция — история. Биографии Lescure (1873), Lacombe (1878), Lady Jackson (2 т. 1890), Guadet (1879).