Голицын, Александр Николаевич, князь, министр духовных дел и народного просвещения при Александре I, род. 8 декабря 1773 г. Друг детства Александра, Г. в придворных кругах известен был своим веселым нравом и смелыми забавными выходками; отдавая дань современности, был в то же время „вольтерьянцем“ и поклонником идей французских энциклопедистов. Навлекши на себя как-то гнев Павла, Г. должен был оставить придворную службу и удалиться в Москву, откуда был вызван с воцарением Александра I. Неожиданно для себя „придворный ветренник“ в 1803 г. получил предложение занять пост обер-прокурора Св. Синода. Новый обер-прокурор, числящийся среди „неверующих“, на первых порах очень насмешливо и скептически относился к своей деятельности среди монахов. По собственному признанию он любил смеяться в „тесном кругу тогдашних прелестниц“ над „странной случайностью“, превратившею его в главу православия; подчас даже он высказывал в разговорах попросту „дерзновенное богохульство“. Равнодушный к церковным делам и всецело подчиняясь правительственным видам, Г. мало считался с авторитетом Синода, как органа высшего церковного управления. При нем Синод теряет в значительной степени свою самостоятельность в решении многих вопросов церковно-общественной жизни. Г. фактически становится главноуправляющим с министерскими уполномочиями синодального ведомства, и синодальная коллегия устраняется даже от непосредственного обсуждения важнейших законодательных предположений, как, напр., организации духовно-учебных заведений, содержания приходского духовенства. Привыкший к великосветской обходительности, Г. при всем том умел избегать резких столкновений с епископским персоналом синодального управления. Сам Г. не имел решительно никакого влияния на общее направление политики. Человек неглубокого ума, слабохарактерный, очень поверхностного образования, Г. вообще легко поддавался чужому влиянию. В своих симпатиях он следует своему царственному другу и вместе с ним от вольтерьянства переходит к мистике и пиэтизму. Ранее к мистике Г. относился отрицательно, что проявилось, между прочим, в запрещении в 1807 г. Лабзинского журнала „Сионский Вестник“. Всецело, однако, „управляемый обстоятельствами“, по выражению Греча, Г. становится после 1812 г. верным адептом новых веяний в правительстве и реакционных общественных кругах. И постепенно „придворный ветренник“, попав в цепкие тенета мистицизма, превращается в настоящего ханжу. Г. делается официальным насадителем мистики в России, распространяемой через отделения Библейского Общества, президентом которого он состоял. Все прежде гонимое получает покровительство, и прежде всего мистическая литература. „Сионский Вестник“ возобновляется и получает даже правительственную субсидию. Его цензирует сам кн. Г. Все виды мистики вызывают сочувствие со стороны Г. — и скопец Кондратий Селиванов, и кружок Татариновой, на собраниях которого присутствует Г., едва ли сам не поддаваясь тамошним сладостным „транспирациям“. Но мистика была лишь одной из основ той общественно-политической реакции, которая характеризует нам эпоху, последовавшую за Отечественной войной. Г. в силу своего официального положения является как бы главой наступившего обскурантизма. Заняв независимое положение в синодальном управлении, равное министерскому, сосредоточив в своих руках заведывание и иностранными исповеданиями, обер-прокурор Синода фактически сделался министром всех исповеданий. Логически отсюда уже вытекало установление новой должности министра духовных дел, который в 1817 г. объединил и заведывание министерством народного просвещения. Соединение это происходило в целях того, чтобы „христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения“. Другими словами, объединенное министерство должно было осуществлять в жизни идеи Священного союза. Программа нового министерства, руководимого Г., наиболее отчетливо определялась инструкцией, основанной на известной записке А. С. Стурдзы (1819), данной в руководство вновь учрежденному при главном правлении училищ ученому комитету: открывается эра гонений на просвещение, знаменитых подвигов Магницких и Руничей, разгромов университетского преподавания, насаждения библейского просвещения, цензурных свирепств. В период заведывания Г. народным просвещением, пожалуй, была одна черта, имевшая некоторое положительное значение: распространение Библии в народе косвенно содействовало распространению грамоты; чтобы сделать спасительное библейское просвещение доступным массе, заботились об учреждении народных училищ и распространении ланкастерских школ по методу взаимного обучения.
В личной жизни Г. рисуется человеком „доброго сердца“. Большой филантроп, он является насадителем общественной благотворительности. Незлобивость и наивность Г. сказалась в тот момент, когда против него поднялась вся „православная дружина“, во главе которой стал тройственный союз из юрьевского архимандрита Фотия, петербургского митрополита Серафима и другого царского любимца, завистника Г. — Аракчеева. Реакция ортодоксальная победила реакцию с мистическим оттенком. Г. пал в конце 1824 г., a вместе с ним пало все то, чему он покровительствовал. Реакция сгустилась еще более. Отстранение Г. от занимаемой должности не нарушило, однако, личных дружеских отношений с царем, продолжавшихся до его последних дней. Умер в 1844 г.
Литература: Шильдер, „Александр I“, т. IV; Дубровин, „Наши мистики сектанты“ („P. C.“, 1894—1895); Довнар-Запольский, „Обзор новейшей русской истории“, т. I (здесь довольно подробная библиография); Мельгунов, в издании „Отечественная война и русское общество“, т. VII; Карнович, „Кн. Голицын и его время“ („Ист. Вест.“, 1882, IV—V); Благовидов, „Обер-прокуроры св. Синода в XVIII и в первой половине XIX ст.“; Котович, „Духовная цензура в России“; Чистович, „Руководящие деятели духовного просвещения“; Пыпин, „Российское Библейское Общество“ („В. Евр.“, 1868); Сухомлинов, „Материалы для истории образования в царствование Александра I“.