Решетников, Федор Михайлович, писатель (1841 —1871). Род. в Екатеринбурге (Свердловск) Пермск. губ., сын дьячка, горчайшего пьяницы; десяти месяцев остался на попечении своих родственников, людей очень бедных и в то жe время грубых и жестоких. В 1851 г. Р. поместили в уездное училище. К домашним истязаниям прибавилось школьное битье, процветавшее в то время. Неоднократно пытался убежать, но каждый раз его возвращали и жестоко избивали. Тогда, смирившись, Р., чтобы «ублажить» своих жестоких учителей, таскал им газеты с почты, где служил дядя. Однажды Р. вместе с газетами затащил случайно пакет с военным манифестом. Когда следствие раскрыло виновника, 13-ти летний Р. был отдан под суд. Под судом он состоял два года. Дело кончилось ссылкой «преступника», в Соликамский монастырь на 3 месяца. В монастыре Р. вошел во вкус развеселой жизни монахов, которые приучили его пить. По окончании курса в уездном училище (1859) Р. определился в уездный суд, где он близко столкнулся с забитостью, невежеством, нищетой, беспомощностью и страданиями народа. В 1861 г. Р. перебрался в Пермь, где получил место канцелярского служащего казенной палаты.
Переселившись в Петербург, Р. в 1864 г. напечатал в «Современнике» свою первую повесть «Подлиповцы», обратившую на себя внимание всей читающей публики. Посылая эту повесть о бурлаках Некрасову, Р., проведший на берегу Камы 20 лет и хорошо изучивший жизнь этих людей каторжного труда, писал: «Я задумал описать бурлацкую жизнь с целью хоть сколько-нибудь помочь этим бедным труженикам». В своем же дневнике он отмечает: «Я не мечтаю о славе, а мне нужно дело». Вот те настроения, с которыми Р. шел в литературу. Надо было правдиво рассказать о том, что «не все благополучно» в жизни крестьянства. Пришло время заговорить об этом, ибо можно с уверенностью сказать, что эту вещь, лишенную всяких сантиментов и барских покаянных слез, ни одна редакция 40-х и 50-х годов не решилась бы поместить в своих изданиях из боязни произвести литературный скандал. От Пилы и Сысойки уже не пахло гоголевскою «Шинелью», и если о рассказах разночинца Ник. Успенского Чернышевой писал: «Не начало ли перемены?», то в «Подлиповцах» эта перемена была уже очевидна. Здесь народ не обсахаривался, а показывался с беспощадной правдивостью. Это был живой вызов «подчищенному человечеству», это был протест против господствующих классов, против нищеты и тьмы, в которых держали народ. «Вы поверите», писал Р. Некрасову, «я даже плакал, когда передо мной очерчивался образ Пилы во всех его мучениях». Но это были жгучие слезы обиды за человека, слезы возмущенья, а не слезы покаяния и жалости.
В связи с переломом в общественной жизни 1860-х г. г., в барскую «изящную» литературу врывается грубая, «непричесанная», неотесанная, полная жизненной правдивости литература писателя-разночинца. Суровый обличитель вопиющей социальной несправедливости не думал о «звуках сладких». «Я на красоту смотрю как на приманку», — пишет Р. в своем дневнике, «и всегда вопию как простив красоты, так и против всяких украшений»... «наша литература должна говорить правду». Разночинец-пролетарий, переживший весь ужас нищеты и бездомничества, Р. был истинным сыном и братом этих людей «ничтожного звания», он на себе испытал всю тяготу народной жизни и, говоря о страданиях бедных тружеников, плакал не о них а с ними.
Крестьяне звериного образа и звериного быта, которых дает Р. в своих произведениях, все эти Пилы, Сысойки, Матрены, Апроськи — естественные продукты истории и жизни. Р. сам указывает точку зрения, с которой надо относиться к его произведениям, к его персонажам. «Подлиповцев нельзя винить ни в чем: они глупы, необразованы, но кто их вразумит, куда они пойдут?». Зачастую, однако, под грубой корой скрывается глубокое человеческое содержание людей, которые «такие же люди, как и мы, но только люди необразованные, грубые, самые бедные».
Ту же тоску и обездоленность показывает Р. и в других своих произведениях: «Где лучше», «Глумовы», «Свой хлеб», «Между людьми», но они значительно слабее первого его произведения. Они тоже правдивы, но правда их узко фактическая, протокольная, не доведённая до обобщения.
Р. выступил пионером того общественно-литературного направления, которое позднее, в 1870—80-х годах сложилось в систему народничества. В этом отношении литературная деятельность Р. представляет собой нечто совершенно своебразное и по тону и по содержанию, совершенно отличное от литературы предшественников. Но стремясь прежде всего к правдивому изображению окружающей среды, Р. очень часто грешил чрезмерностью в описаниях внешних подробностей; психологического анализа Р. почти не знал, и потому в позднейших его произведениях характеристика изображаемых лиц выходила часто поверхностной, несмотря на подчеркнутую всю свою правдивость. Отсутствие выработанных литературных приемов еще более усиливает впечатление тяжеловесности и незавершенности произведений Р. И Р. сам соглашается с упреками в том, что он пишет, «не обрабатывая, не заботясь о художественности». «Это правда», — говорит он, «если бы я имел средства жить в отдельной комнате, не забирать вперед денег, я писал бы гораздо спокойнее и лучше, чем теперь». Многие произведения Р. устарели, их трудно читать, но «Подлиповцы» и до сих пор потрясают своей правдивостью.
У современников литературный успех Р. был непродолжителен. Последние годы своей жизни Р. бедствовал: Литерат. заработка не хватало на содержание семьи. Свое горе Р. угрюмо топил в вине. Умер от отека легких, еще совсем молодым.
Библиографию Р. см. XI, 694. «Подлиповцы» и некоторые др. рассказы переизданы после революции. Из критич. статей о Р. в последние годы: А. Дивильковский, «Пролетарский писатель начального часа Ф. М. Р.» (Кр. Новь, 1929, № 12); см. также И. Кубиков, «Рабочий класс в русской литературе», 4 изд., 1928.