Французское право. Изучение Ф. п. представляет особый интерес в виду того громадного влияния, которое оказало оно на все европейские государства, особенно после революции. Дореволюционная история Ф. п., раздробленного феодализмом и опиравшегося на пестрые обычаи мелких областей, представляет значительно меньше интереса.
Ф. п. вытекло из тех же истоков, как и право германское (см. XIV, 212 сл.), т.-е. из правовых обычаев отдельных германских (франкских) племен, видоизмененных затем влиянием эдиктов королей и римского права, отчасти проникшего сюда путем завоевания, отчасти реципированного позднее чрез посредство церкви (каноническое право). Южные провинции Галлии, находившиеся долго под господством римлян и заселенные сильно романизировавшимися племенами вестготов и бургундов, рано усвоили себе нормы римского права и прочно удерживали их, по крайней мере в области гражданского быта, в течение последующих столетий. Они образовали собою „область писанного права“ (pays du droit écrit), которая противопоставлялась остальной, преимущественно северной и восточной части нынешней Ф., заселенной германскими племенами, сохранявшими свои национальные обычаи. Сосредоточенные сначала вокруг Рейна, эти более энергичные племена затем расселились и по другим рекам (Роне, Луаре), куда занесли и свои обычаи, которые имели первоначально не территориальный, а племенной характер. В местах, где они оседали, в течение многих столетий, почти до самой революции, сохраняло свое действие право обычное (droit coutumier). Римское право действовало на юге Галлии в форме более ранней своей кодификации — кодекса Феодосия 438 г. Более поздние кодификации Юстиниана 529 и 534 гг. (особ. Дигесты; Кодекс был известен и раньше) стали проникать во Ф. лишь значительно позднее, с XIII века, преимущественно через университеты.
В конце средних веков процесс образования обычного права охватил и южные области, жившие под действием „писанного права“; появились сборники обычаев Тулузы, Бордо и др., но местные обычаи здесь не распространялись так глубоко и широко, как в других местах. Обычному праву присуща крайняя дробность, и это ярко иллюстрируется примером правового развития Ф. В ней насчитывалось не менее 60 „общих сводов обычного права“ (coutumes générales), к которым относились лишь обычаи, соблюдавшиеся во всей провинции (Анжу, Бургундия, Бретань, Нормандия, Пуату и пр.); кроме них существовало множество (свыше 300) обычаев (coutumes locales), действовавших в пределах более тесных (кантона, округа, иногда отдельного города или деревни). С XV века начинается процесс составления сводов обычного права. Первые своды местных обычаев были составлены в 1488 г., но особенно много собраний обычаев появилось в течение XVI в. Конечно, составители сводов, будучи лицами знакомыми с римским правом или близкими к королевской власти, зачастую вносили в свою запись некоторые изменения и не стеснялись подгонять отдельные обычаи под более привычные для них правовые представления. Зафиксированное в виде сводов обычное право стало менее подвижным. По мере централизации государства, повлекшей за собою усиление роли Парижа и парижского парламента, усилилось значение и свода парижского обычного права; оно, начиная с конца XVI века, стало привлекаться для решения спорных вопросов, возникавших на почве встречаемых в местных сводах пробелов. В 1724 г. Бурдо де Ришебур издал общий свод обычного права (Coutumier général), который позволил несколько обобщить местные обычаи. В этом же направлении действовали единое для всей страны каноническое право и королевские ордонансы. Ордонансы приобретают обязательную силу лишь с конца XV века, когда королям удалось сломить сопротивление главнейших феодалов и конфисковать их поместья. Ордонансы затрогивали преимущественно вопросы администрации, налогов, суда, воинской повинности, и только немногие из них решались видоизменять нормы права гражданского. Число ордонансов было весьма значительно. Опубликованное в 1827 г. Изамбером собрание их охватывает 29 томов. Однако, лишь сравнительно небольшое число их имело общее значение и оказало длительное влияние на развитие права. Оформлению массы обычаев, приведению их в некоторую систему во многом способствовала деятельность юристов XVI—XVIII веков. В числе наиболее видных имен дореволюционного периода следует назвать: Молинеуса (1500—1566), Бертрана д’Аржантрэ (1519—1590), Луазеля (1536—1617), Жана Дома (1625—1696), Потье (1695—1772), Лорьера (1650—1728), Буржона, Лебрена и др.
Попытки кодификации Ф. п. начались уже задолго до революции. Генеральные Штаты, начиная с половины XVI века, указывали на необходимость издания общего законодательного свода. Ордонанс, изданный в Блуа в 1579 г., произведя частичную сводку процессуального права, обещал произвести кодификацию ордонансов (но не обычаев), и эта работа была поручена президенту парижского парламента Бриссону; но начатая им работа осталась незаконченной. Последние из Ген. Штатов дореволюционной эпохи (1614) вновь возбудили вопрос о кодификации, и к 1629 г. был составлен сводный проект ордонансов (т. н. Code Michoud), который, однако, встретил большое противодействие со стороны провинциальных парламентов и не вошел в жизнь. Идеей кодификации задавался Кольбер, но ему удалось издать лишь несколько больших ордонансов по отдельным областям права. Главнейшими из них являются: орд. 1667 г. о гражданском судопроизводстве, орд. 1670 г. — о судопроизводстве уголовном, орд. 1669 г. — о водном и лесном праве, 1673 г. — о сухопутной торговле и 1681 г. — о флоте. При отсутствии других кодексов приходилось обходиться частными сводками, в числе которых наиболее известны сборники Ламуаньона и д’Агессо. Главнейшими препятствиями к кодификации являлись: крайняя пестрота обычаев, местные традиции, судебный и административный партикуляризм, неизжитость феодальных отношений, отсутствие организованного народного хозяйства, словом, те явления, которые составляли яркие черты „старого порядка“. Несмотря на обнаружившиеся уже в XVIII веке стремления к объединению, законодательство было настолько пестро, что путешествующим, по выражению Вольтера, приходилось менять законы столь же часто, как и лошадей.
Революция положила конец этому правовому партикуляризму. Но право рев. периода является правом переходным. В основу его были заложены новые начала, но они не смогли сразу перестроить всей жизни. Они порою оставались лишь декларацией нового права, которая не вытесняла фактически старых правовых норм, тесно связанных с бытом. Революция смела остатки феодального строя, т.-е. местные обычаи и пережитки, которые обязаны были своим возникновением феод. праву, она провозгласила начало индивидуальной свободы и равенства граждан (декларация 1789 г.), ввела новое административное деление страны, упорядочив на местах административные, судебные и финансовые функции (законы 1789—1790 гг.), построила по единому плану и на широких демократических основаниях судебную систему (законы 30 апреля и 27 ноября 1790 г.), провела принцип разделения властей (закон 16 авг. 1790 г.), приняла, наконец, новую конституцию государства (3—14 сент. 1791 г.). В области частного права революционное законодательство отменило законы, связанные с сословными привилегиями, введя одинаковый режим наследования, равный раздел имущества между детьми, гражданский брак, усыновление; оно определило возраст совершеннолетия в 21 год и устранило права родительской власти в отношении взрослых детей. Революция заложила основы авторского права, права земельного и ипотечного. Ею был издан кодекс уголовный (1791 г.), что же касается гражданского, то, несмотря на двукратные попытки Камбарсеса, работа по составлению его не была доведена до конца. Эта задача была завершена лишь при Консулате комиссией, образованной в 1800 г. под председательством Наполеона (см. кодификация, XXIV, 422). Старое гражданское право формально не было отменено полностью и в 1804 г., с опубликованием нового гражд. кодекса: оно сохраняло свое действие по всем тем вопросам, которые оставались неразрешенными кодексом; однако, нормы старого обычного права фактически были отменены молодой и сильной юриспруденцией, которая стала развиваться на почве нового кодифицированного права.
Гражданское право Ф. Гражданский кодекс 1804 г. (кодекс Наполеона) представил собою этап в развитии гражд. строя не только Ф., но и всей Европы, так как в нем впервые нашли свое выражение формы буржуазной семьи и собственности, свобода договоров и гражданское равноправие. Несмотря на широкое использование составителями кодекса старых обычаев, в основании его преимущественно лежат те рационалистические идеи, которые были выдвинуты в конце XVIII в. Это — кодекс молодой буржуазии, скинувшей с себя путы феодального порядка. Конечно, не все части кодекса достаточно ярко отразили новые идеи. В области брачного и семейного права мы находим не мало норм старого порядка, сохранившихся даже при введении гражданской регистрации этих отношений. Но режим собственности и режим обязательств (вещное и обязат. право) полностью отразили новые веяния эпохи. В 2.300 статьях кодекса, конечно, было не мало пробелов и ошибок: можно указать на невыясненность правового положения иностранцев, на недоговоренности в области имущественных отношений между супругами, на неудачную регламентацию ипотечного права и т. д., но эти недостатки были тогда понятны. Гражд. кодекс действует еще и поныне. Он имеет свою интересную историю. В настоящее время им не очень довольны, но все же не думают об его отмене или коренной переработке. Время, однако, подвергло его в отдельных частях довольно существенным изменениям. В течение первого периода, длящегося почти до 1867 г., когда был издан закон об отмене принудительного задержания за долги, гражданский кодекс почти не подвергался изменениям. Он был почти святыней, которую можно комментировать, развивать путем судебной практики, но которую не следует трогать. Во второй период уже наблюдается более смелое к нему отношение. Теперь довольно широкой струей идет новое законодательство, а главное, в ряде случаев изменяются и тенденции старого кодекса. О действующем гражд. праве Ф. см. дети, брак, супруги, наследственное право, эволюция собственности.
Но было бы неправильным, изучая новые тенденции в области гражданского права, ограничиваться только законодательством. Громадное влияние на развитие оказала и научная юриспруденция и судебная практика, выдвинувшая за последние десятилетия ряд новых положений, на которых, однако, мы лишены возможности здесь останавливаться. Следует отметить, наконец, что французское право, до последнего времени развивавшееся изолированно, стало прислушиваться и к т. наз. сравнительному правоведению, т.-е. к новым достижениям иностранного законодательства.
Вскоре после издания гражд. кодекса были изданы в качестве самостоятельных отделов права коммерческий кодекс (code de commerce) 1807 г. и кодекс гражданского судопроизводства (code de procedure civile) 1807 г. По своему качеству и значению они стоят значительно ниже гражд. кодекса. Коммерческий кодекс в значительной мере опирается на устарелые ордонансы 1673 г. о торговле и 1681 г. о флоте. Сравнительно новыми были его постановления о банкротстве, но их пришлось радикально изменить в 1838 г. Развитие торгового права в XIX в. в значительной мере шло помимо этого кодекса, путем отдельных законов, регулировавших торговые товарищества и общества, чековый оборот, морскую ипотеку и пр. Многие постановления его неоднократно видоизменялись; в ряде случаев практика давала преобладание нормам обще-гражданского права над правом торговым. К концу XIX века самая потребность в особом кодексе, регулирующем торговлю, стала сомнительной. Что касается морской торговли, то она за последние 50 лет почти целиком подпала под действие международных норм морского торгового права, в военное же время она регулировалась временными законами, продиктованными интересами войны. Гражданско-процессуальный кодекс сохранил множество формальностей, свойственных старому процессу. Он проникнут правилами узко понимаемой состязательности, стесняющей всякую активность суда, широко сохраняет письменность процесса, допускает длинные процессуальные сроки, влекущие судебную волокиту, и по своей технической формулировке доступен лишь специалистам-адвокатам, к помощи которых во всех случаях принуждены обращаться тяжущиеся. Хотя он и повлиял на соответственные законодательства других стран, однако им мало гордится фр. юриспруденция. На его редакцию, как и на редакцию коммерч. кодекса, сильно наложили свою руку юристы дореволюц. эпохи, значительно меньше проникнутые духом новаторства, чем составители кодекса гражданского.
Уголовное право Ф. Корни фр. угол. права лежат в постановлениях варварских законов VIII—X веков, которые были присущи различным германским племенам, заселявшим большую часть современной Ф. (см. германское право, XIV, 215 сл.). Предусматривавшиеся ими за отдельные преступления виры и композиции уже исчезли ко времени Каролингов, превратившись в большинстве случаев в фискальные меры (штрафы, конфискации), шедшие в пользу феодалов и королей в зависимости от того, в чьих руках находилась юрисдикция. Размеры их устанавливались обычаями, однако в сборниках юридических обычаев средневековой Ф., за исключением Бретани, мы не находим каких-либо указаний ни на установленные нормы штрафов, ни на порядок уголовного процесса. Королевская власть слабо вмешивалась в развитие обычного права. Она довольствовалась лишь изданием отдельных декретов о браконьерстве, о контрабанде, о растратах, об отравлении, о сокрытии беременности и пр. Многие из этих декретов были вызваны преходящими обстоятельствами и через некоторое время выходили из применения. Процессуальное право впервые было объединено и изложено в ордонансе Людовика XIV 1670 г., на постановления которого большое влияние оказало право каноническое. Многие преступления, относившиеся к ведомству церкви, также подлежали действию канонич. права, которое в известной мере смягчало суровые репрессии права обычного. Остальное было предоставлено усмотрению уголовных судей, которые в своей практике постепенно вырабатывали и список преступлений и виды и размеры наказаний. Отрывочные сведения о старо-фр. угол. праве мы можем почерпнуть лишь из сборника обычаев графства Клермон де Вовуа (т. наз. Beaumanoir), относящегося к XIII в., из „Somme rurale“ Бутелье (сборник конца XIV в.) и отчасти из комментариев к отдельным частям римских законов (т. наз. libri terribiles), написанных Юлием Кларом, Фаринацием и др. Наука угол. права начинает развиваться во Ф. лишь с XVIII в., когда выступает ряд криминалистов, систематизировавших и обобщивших тогдашнюю судебную практику (Серпильон, Руссо де-ла-Комб, Жусс и Мюард-де Вуглан). Их обширные трактаты, не вводя каких-либо новых начал, позволяли сравнительно легко обозреть итоги проделанной в эпоху монархии эволюции. По своему содержанию предреволюционное угол. право было полно суеверных и устарелых постановлений: оно преследовало волшебство и ведовство, всякого рода безобидные проступки против нравственности, нарушения мелочной полицейской регламентации жизни, торговли, цехового уклада и пр. Суды могли широко использовать аналогию для покарания новых случаев, не предусматривавшихся существующими нормами, они почти не были стеснены в выборе наказаний и даже в применении смертной казни, широко практиковали конфискацию имуществ, галеры, изувечивающие наказания и пр. Список наказуемых деяний против государства и против религии был огромным, и здесь кары были особенно беспощадными. В уголовном процессе господствовала пытка, а в числе наказаний наиболее частыми были наказания телесные и позорящие; лишение свободы рассматривалось как наказание мучительное, а не как мера изоляции. Пытка во Ф. была отменена незадолго до революции указами 1780 и 1788 гг. Смертная казнь выполнялась особо мучительными способами, и квалифицированные ее виды были упразднены лишь в революционную эпоху.
Неудивительно поэтому, что полная перестройка уголовного права явилась одним из основных требований эпохи просвещения. „Трактат о преступлениях и наказаниях“ Беккарии, „Дух Законов“ Монтескье, работы Вольтера („О правосудии“), записки Дидро и брошюры целой плеяды философов и публицистов меньшего значения подвергли пересмотру все предпосылки уголовной репрессии. Был пересмотрен список наказуемых деяний, и из него вычеркнуто все то, что относилось лишь к религии, нравственности или требованиям приличия; отношение к государственным преступлениям резко изменилось; политике кары были противопоставлены политика предупреждения и чувство гуманности; варварские наказания подлежали отмене, а лишение свободы должно было быть рационализировано. Вместо усмотрения судей должна быть поставлена твердая норма закона, определяющая границы преступного и точно фиксирующая размер могущего быть назначенным наказания. Обвиняемый в процессе должен быть наделен рядом процессуальных прав, обеспечивающих ему возможность защиты. Вместо слепого чувства мести должна быть поставлена разумная уголовная политика, основанная на идее социальной защиты. Таковы были идеи конца XVIII века.
Большинство этих идей было осуществлено уголовными кодексами эпохи революции. Первые угол. кодексы ее 1791 г. и 1793 г. (брюмер IV г.), составленные в течение нескольких месяцев наспех, были скорее декларативными законами. Они проводили в жизнь те постановления Декларации Прав 1789 г., которые требовали, чтобы „закон воспрещал лишь деяния вредные для общества“ (ст. 5) и назначал наказания „строго и очевидно необходимые“ (ст. 8). Издание их должно было устранить произвол судей, так как в силу Декларации „никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, установленного и опубликованного до совершения преступления и законно применяемого“ (ст. 8). Революционные кодексы впервые провозгласили принцип легальности в угол. праве, который затем в течение XIX века стал общим принципом правового государства. Несмотря на последующие революции во Ф., этот принцип легальности почти никогда не нарушался. Но, конечно, революционные кодексы имели и ряд недостатков. В области более тяжких преступлений они полагали возможным совершенно изгнать оценку судьи, превращая его в механический орган назначения наказания, точно отмеренного законом; провозглашая равенство всех граждан, они совершенно не учитывали особенностей отдельных типов преступников (кроме невменяемых); они не выработали какой-либо системы наказаний; наконец, они слишком сузили границы наказуемого поведения, исходя не из учета потребностей общества, а из отвлеченных, рациональных предпосылок, выдвигавшихся ораторами революции — Бриссо де Варвиллем, Мирабо, Робеспьером, Сен-Фарго и нек. др. Потребность в усиленной охране революции заставила практику для борьбы с контр-революционной деятельностью отойти от постановлений этих кодексов и создать революционный трибунал, применявший меры репрессии по своему усмотрению.
Революционные кодексы сменились угол. кодексом 1810 г., выработанным в эпоху Первой Империи. Кодекс 1810 г., сохраняющий свое действие и поныне, явился компромиссом старого и революционного права Ф. Он полностью сохранил начало легальности и подчиненного положения судьи к закону, но несколько расширил власть судей при выборе меры наказания. Он вернулся ко многим преступлениям прошлого и создал тройную классификацию преступлений по их тяжести. В области наказаний он восстановил „уголовные и позорящие наказания“, известные прошлому праву (о составлении кодекса 1810 г. см. кодификация, XXIV, 423). Дух суровости дореволюционной эпохи снова воскрес в нем, и лишь последующими законами суровость наказаний была несколько смягчена. Присяжные получили право признания смягчающих обстоятельств (1832), смертная казнь за политические преступления устранена (1848), произведено общее снижение санкций (1863), введено условное осуждение (1891). Постановления фр. угол. кодекса оказали большое влияние и на другие страны (см. кодексы Бельгии, Италии до 1890 г., Испании, Португалии, прусский кодекс 1851 г. и, наконец, русск. улож. о наказ. 1845 г.).
Из отдельных законодательных мероприятий XIX в., видоизменявших карательную систему угол. код., следует отметить закон 1875 г., окончательно утвердивший во Ф. одиночную систему тюремн. заключения, и закон 1885 г., введший ссылку для рецидивистов по отбытии ими наказания. Общая ссылка, в качестве меры наказания, стала практиковаться во Ф. с 1854 г. Более многочисленными были изменения и дополнения угол. кодекса в течение первой четверти XX в.
Несмотря на проведение за это время ряда поправок, фр. уголовное законодательство доныне является одним из наиболее суровых; по сравнению с другими оно более последовательно придерживается принципов классической школы. Пересмотр кодекса 1810 г., намечавшийся уже в 1887 г., до сих пор не осуществлен, хотя недовольство существующим законодательством за это время увеличилось. Франц. криминалисты склоняются к современным взглядам позитивной школы и зачастую стоят принципиально за более широкое проведение мер соц. защиты и отказ от идеи возмездия, но они не в силах преодолеть косности законодательных органов.
Судопроизводство. Отличительной чертой средневековой франц. судебной системы было крайнее распыление правосудия в руках общинных и феодальных судебных органов. Процесс объединения начался лишь с XIV в. при помощи легистов, знакомых с римским правом и видевших в крепнущей королевской власти силу, способную побороть развивающийся партикуляризм. Они постепенно развивали подсудность королевских судов, вводя апелляцию к королю, изымая из ведомства местных судов дела, связанные с изменою, нарушением данных королем привилегий, дела лиц, пользовавшихся особой поддержкой короля и пр. Процесс развития королевской юстиции увенчивается созданием парламентов. Парламент был первоначально советом короля, собиравшимся в определенные сроки для рассмотрения судебных и административных жалоб, приносившихся на имя короля. Последний наделял свой совет различными полномочиями, к которым уже издавна было причислено право выносить решения по апелляциям и по делам, непосредственно подведомственным королю. Парламент проверял также деятельность местных судей и приказчиков короля (baillis) и их списки. Уже в XIII веке возникает при парламентах особая адвокатура из числа лиц духовного звания. Первые ордонансы об организации наиболее раннего парижского парламента относятся к 1290 и к 1291 гг. В 1302 г. он приобретает оседлость, собираясь дважды в год на свои сессии. В XIV веке парламент постепенно обособляется от других присутствий королевского совета и становится орудием судебной централизации. Своим контролем он много способствует упорядочению судебного строя и приобретает поэтому большой авторитет в глазах населения. В этот период ему приходится выдерживать значительное сопротивление со стороны феодалов, отстаивающих самостоятельность своих судебных полномочий и жалующихся королю на самочинное расширение парламентом его полномочий. Постепенно парламент очищается от различных элементов, входивших ранее в его состав (духовных лиц, представителей администрации) и сохраняет чисто судейский состав. Обилие дел приводит к тому, что перерывы между сессиями сокращаются, пока, наконец, в половине XIV в. он не становится постоянно действующим учреждением. Должности членов или советников парламента, приобретаемые порою за деньги, в которых нуждалась королевская власть, постепенно становятся наследственными, и таким образом создается кадр мало зависимой от короля магистратуры. Эта независимость подкрепляется предоставленной советникам парламента несменяемостью (эдикт Людовика XI 1467 г.). Рост полномочий парламента постепенно вытесняет старые формы сеньериальной юстиции; юрисдикция университетов также подпадает под апелляционный контроль парижского парламента. Постепенно он присвоивает себе и контроль над местной администрацией и поверку указов короля, адресуемых ей. Парламент пользуется этим для того, чтобы развить свое право ремонстраций, т. е. представлений о затруднениях, вытекающих при проведении королевских указов в жизнь в виду их противоречия местным обычаям или законам. Когда в XVI веке феодальная юстиция пала, парламент стал высшим судебным местом для дел всякого рода. Вследствие его загруженности возникла потребность в создании парламентов в отдельных провинциях, и они создались в Руане, Дижоне, Гренобле, Ренне, Бордо и др. местах. Возникновение местных парламентов относится к концу XV и к XVI вв. Но и позднее этот процесс продолжался. Местные парламенты вскоре стали охранителями независимости провинциальных прав тех областей, в которых они были созданы. Они сосредоточивали вокруг себя местную прокуратуру и адвокатуру, нотариусов, местных судей, и таким образом представили собою серьезную силу, могущую оказать значительное сопротивление слишком централизаторским попыткам королевской власти. С XVI в., поэтому, парламенты приобретают большое политическое влияние. В особенности это следует сказать про парижский парламент, который служил как бы умеряющей властью между королем, церковью и провинциальными парламентами, домогавшимися большей самостоятельности. Не довольствуясь судебными полномочиями, парламенты стремились захватить в свои руки и контроль за изданием ордонансов и законов, пользуясь тем, что обычай созыва Генеральных Штатов стал выходить из употребления. При Людовике XIII оппозиция парламентов особенно усиливается (парлам. фронда). При Людовике XIV между королевскими министрами и парламентами глухая борьба продолжается. Ришелье, с целью подчинения парламентов, пытается ограничить притязания парламентов: он восстановляет старинный обычай созывать торжественные заседания парламентов в присутствии короля, ограничивает их право ремонстраций, требуя предварительной регистрации королевских указов, наконец, в отдельных случаях, путем угроз и насилий заставляет парламенты подчиняться воле короля. Однако, наиболее ожесточенная борьба разгорается в XVIII в. Министры Людовика XV пустили в ход против парламентов все средства: высылки, разгоны, временные закрытия, изъятие части их полномочий с передачей их чрезвычайным судам и комиссиям, а когда это мало помогло, провозгласили парламенты упраздненными. Упразднение произошло в 1762 г., незадолго до революции. Несомненно, что к этому времени парламенты потеряли значительную часть своего авторитета и бессильны были опереться на какие-либо здоровые элементы общества; однако, упразднение их все же значительно ослабило абсолютную монархию и ускорило ее гибель. В конце XVIII века идеи независимой магистратуры были уже сильно распространены, и некоторые, как, напр., Монтескье, видели в парламентах осуществление разделения власти судебной и исполнительной. Однако, это разделение не могло осуществиться в рамках абсолютной монархии. Независимая магистратура стала возрождаться лишь после революции.
Существующая в настоящее время судебная система создана Наполеоном в 1804 и 1810 гг. Она построена по сравнительно несложной схеме и при том одинаковой для всей страны. Низшую инстанцию, существующую в каждом из кантонов, составляет мировой судья (juge de paix), должность которого была создана еще революционным декретом 1790 г. Он имеет двух заместителей и секретаря. Ему подсудны мелкие гражданские и уголовные дела. При разборе последних он действует в качестве полицейского суда (tribunal de simple police); в Париже законом 1905 г. для этой цели назначаются особые полицейские судьи. Вторым судебным местом являются окружные суды (tribunaux d’arrondissement), совпадающие с административным делением страны; они состоят из нескольких отделений (2—4), в каждом из которых заседает по три постоянных судьи из числа юристов. Париж представляет собою единый судебный округ, и существующий здесь Сенский трибунал распадается на 11 отделений. Уголовные дела рассматриваются в особом отделении, носящем название отделения исправительной полиции (chambre de police correctionnelle). Для рассмотрения торговых дел в ряде городов существуют коммерческие суды, состоящие из избираемых представителей торгового класса, отправляющих свою должность бесплатно. Они не входят в общую систему. Такой же характер особенных судов имеют и промышленные суды (conseils de prud’hommes), учреждаемые по закону 1907 г. в промышленных городах для решения вопросов, связанных с трудовым договором. Они состоят из судей, избираемых на 6 лет в половинном числе предпринимателями и в половинном — рабочими.
Над окружными судами стоят суды апелляционные (cours d’appel). Во всей Ф. имеется 26 апелл. судов (кроме колоний). Они разделяются на отделения (от 2 до 10), в каждом из которых, кроме президента, заседает по пяти судей. Во главе суда стоит первый президент. При апелл. суде состоит генерал-прокурор, являющийся главой прокуратуры судебного округа, и советы адвокатуры. Для рассмотрения апелляционных жалоб на приговоры судов исправит. полиции выделяется одна или несколько камер; они же ведают и преданием суду по делам с присяжными. Для судебного рассмотрения дел с участием присяжных при палате образуется особый ассизный суд (cour d’assises), в котором обычно заседает первый президент и двое других судей, назначаемых министром на каждую сессию особо.
Наконец, над всеми судебными местами возвышается кассационный суд (cour de la cassation), состоящий из трех отделений: подготовительного (chambre de requêtes), гражданского и уголовного. Кроме старшего председателя и трех председателей отделений, в нем заседает 45 касс. советников; при нем состоит особая прокуратура, состоящая из генерал-прокурора и 6 генерал-адвокатов, и особый совет адвокатуры. Касс. суд ведает исключительно касс. жалобы на решения судов апелляционных. Но, кроме того, его пленарное собрание является высшим дисциплинарным судом судебного ведомства (conseil superieur de la magistrature); он пользуется правом отстранения судей от должности.
К числу особых судов Ф. относятся военные и морские суды (conseils de guerre et tribunaux maritimes), подведомственные в кассационном отношении особым ревизионным судам (conseils de revision), далее советы префектуры, являющиеся уголовно-административным судом для мелких правонарушений. Наконец, для суда над президентом республики и министрами может быть созываем при Сенате особый Верховный суд (cour de la Haute Justice), структура и производство которого регулируются ныне законом 1918 г.
Французская система, таким образом, знает три степени суда (первая инстанция, апелляционная и кассационная), которым соответствуют три вида судебных мест. Отсюда проистекает большая многочисленность судей, мизерная оплата их и слабый авторитет их решений. Обилие судебных должностей различных рангов порождает судебный карьеризм и делает судей зависимыми от правительства, в руках которого находится продвижение их по службе. Кроме того, обычным является чередование лиц на должностях судей и прокуратуры, чем достигается определенная дисциплинировка судей в желательном для правительства духе. В отличие от Англии, здесь мы наблюдаем стремление к коллегиальности при построении судебных присутствий и строгий надзор со стороны прокуратуры за работою суда, к которому и само правительство относится с некоторым недоверием.
Административное право Ф. в тесном смысле стало предметом юридической разработки лишь за последние 50—60 лет. Франц. юристам принадлежит первое место в его разработке. Они выработали систему адм. права, наметили главнейшие теории и положения и создали эту молодую отрасль юриспруденции, которая хотя еще и не воплотилась в кодекс особого типа, однако имеет под собою прочное основание. Франц. административное право развилось на базе практики Госуд. Совета, которому со времени Второй Империи была предоставлена широкая, почти дискреционная власть отмены административных актов в случае несоответствия их нормам права. Власть Гос. Совета была особенно расширена законом 24 мая 1872 г., в связи с восстановлением республики, и с этого времени именно стала развиваться здесь наука административного права, оформляющая и систематизирующая решения этого органа. Административное право было создано усилиями целой плеяды видных фр. административистов, в числе которых следует назвать имена Окока, Лаферрьера, Готье, Дюкрока, Бертелеми, Ориу, Дюги, Жеза и др. При многочисленности и пестроте функций администрации центр тяжести работы административистов лежал не в перечислении и описании этих функций, а в обобщении и классификации их. Доктрина выработала учения о юридической природе государственных органов, о публичной службе и отношении полномочий публичных органов к публичным правам граждан, о границе между законом и регламентом или указом, о частных видах законов, о классификации административных актов, об ответственности должностных лиц перед гражданами, об административной юстиции и полномочиях ее органов и пр. Текущее административное законодательство и практика лишь использовались как иллюстративный материал. Поэтому история административного права за последние полстолетия представляет собою, в сущности, эволюцию доктрин, и здесь можно наметить ряд интересных тенденций, как тенденция к большей автономии административных органов, к различению актов власти от служебно-административных актов, как конструкция понятия превышения власти и неправомерного или неправильного ее осуществления, как новые формы ответственности государства за действия своих органов и пр. Конечно, за это время сильно менялось и содержание административной деятельности. В числе сильно развившихся за последние 50 лет форм административной деятельности можно указать: меры публичной помощи, регламентацию религиозных конгрегаций, охрану памятников искусства, инспекцию труда, социальное страхование и социальное обеспечение, общественное здравоохранение, городское благоустройство, трудовое посредничество, обязательное страхование, жилищное законодательство и мн. др. Было бы слишком трудной попыткой дать изложение постепенных законодательных изменений в каждой из областей административного права, но этой цели и не ставит себе научная разработка новой дисциплины. Она намечает лишь общие тенденции развития и дает правовые критерии для того, чтобы юрист или судья мог разобраться в гуще административно-законодательного материала. Наиболее разработанным отделом административного права является учение об административной юстиции, в котором излагаются нормы процессуального права, характеризующие порядок оспаривания силы и значения действий и распоряжений администрации и права, предоставленные сторонам, а также юридические последствия решений, выносимых административным судом.
Развитие административной юстиции явилось характерным для Ф., главным образом благодаря резкому обособлению здесь власти административной и судебной. Англии и другим англо-саксонским странам эта форма юстиции почти неизвестна. Но за последние годы французская теория административной юстиции нашла свое распространение в германских странах.
Государственное право Ф. см. история, XLV, 292 сл. и прил. конституция Ф., а также парламент, госуд. власть, министерство.
Литература. A. Esmein, „Cours élémentaire du droit français“, 11 ed. 1912. P. Viollet, „Histoire du droit civil français“, 3 ed. 1905. M. Planiol, „Traité élémentaire du droit civil“, 7 ed. 1915—1917, t. I—III. Le Code Civil. 1804—1904. Livre du centenaire, publié par Société d’études législatives. t. I—II. 1904. „Les transformations du droit dans principaux pays depuis cinquante ans (1869—1919)“. Livre du cinquantenaire de la Société de législation comparée. t. I—II. 1923. Poujat, „Oeuvre législatif de la Révolution“, 1914. Du Boys, „Histoire du droit pénal“, 1859. E. Garçon, „Le droit pénal, origines — evolution — état actuel“, 1922. Garraud, „Traité du droit pénal“, t. I—VIII. 1910 ss. A. Esmein, „Histoire d’instruction criminelle en France“, 1888. Garraud, „Traité d’instruction criminelle“. 1911—1923. t. I—IV. L. Duguit, „Les transformations du droit public“, 1921. Duguit, „Les transformations générales du droit privé depuis code Napoléon“, 1911. Hauriou, „Précis du droit administratif“, 10 ed. 1921. Berthelemy, „Droit administratif“, 1915.