Чувство мышечное. Скелетная мышца есть, прежде всего, наш рабочий орган. Этим роль мышцы, однако, не исчерпывается. Мышца, помимо своей рабочей функции, является также своеобразным и весьма ответственным органом чувств. Всякое вытяжение мышцы, сокращение ее влечет за собою, вследствие раздражения чувствительных окончаний, заложенных в мышце, рождение центростремительных импульсов, которые, достигая центральной нервной системы, вызывают рефлекторные движения и, на ряду с этим, как и в случаях других органов чувств, дают особенное сознательное чувствование, особое ощущение, которое называется Ч. м. О положении наших конечностей мы в каждый момент даем себе полный отчет, даже и с закрытыми глазами. Пассивное движение какой-нибудь конечности мы оцениваем совершенно правильно и с закрытыми глазами способны такое же движение производить на другой симметрической конечности. По желанию мы способны зафиксировать положение данной конечности и сопротивляться всякой внешней силе, отклоняющей ее от принятого положения; при этом мы точно регулируем силу сокращения мышц для противодействия внешней силе. Конечно, во всех указанных случаях вспомогательным моментом для суждения о положении конечностей является и участие тех импульсов, которые начинаются в сухожилиях, связках, а также отчасти и в коже, поскольку она испытывает растяжение, давление. Что касается Ч. м., то его можно понимать, как это неоднократно высказывалось, в смысле нашей оценки того иннервационного напряжения, какое мы должны развить, чтобы в определенных условиях достигнуть требуемой скорости и силы движения. Несомненно, указанный момент участвует в наших суждениях о движениях. Но, с другой стороны, доказано, что мы способны правильно оценивать величину поддерживаемого груза даже и в тех случаях, когда сокращение мышц совершается под влиянием электрического тока, а не волевых импульсов. Это обстоятельство говорит за то, что наше Ч. м. связано с явлениями периферического характера. В этом отношении важно отметить, что скелетные мышцы, без сомнения, снабжены центростремительными чувствительными волокнами, как это доказывается след. опытами известного английского физиолога Шеррингтона. Если перерезать двигательный нерв, погружающийся в мышцу, и раздражать его центральный конец, то в ответ на раздражение получаются рефлекторные движения в различных частях тела. Если перерезать передние корешки спинного мозга, снабжающие двигательными волокнами нерв какой-нибудь мышцы или группы мышц, то в этом нерве перерождаются только две трети всего числа волокон; остающаяся в целости одна треть волокон относится, следовательно, к центростремительным волокнам и имеет связь с задними корешками спинного мозга. Но помимо этих опытов, — в пользу способности мышцы воспринимать раздражения и передавать их центру говорят и анатомические данные. Мы находим в мышце особенные образования, имеющие вид микроскопического веретена; они состоят из одного или нескольких мышечных волокон, окруженных оболочкой, сквозь которую проходят одно или несколько нервных волокон, оплетающихся вокруг мышечных веретен и образующих здесь нервные окончания. Есть основание принимать, что всякое растяжение, сокращение мышцы, служит адэкватным раздражающим моментом для этих нервных окончаний; рождающиеся здесь импульсы бегут к центру. Во всех наших движениях возможность правильной регуляции, силы и скорости сокращения участвующих мышц обеспечивается прежде всего импульсами, возникающими в этих же мышцах при раздражении их чувствительных окончаний. В самое последнее время английский физиолог Адриан исследовал электрические явления в центростремительных волокнах мышц, когда последние подвергаются вытяжению: оказалось, что равномерное вытяжение мышцы вызывает в центростремительных ее нервах пульсирующие импульсы, и чем сильнее вытяжение, тем чаще бегут импульсы. Все наши рефлекторные и волевые движения теряют свою плавность, свою отчетливость, как только повреждены волокна, передающие сигналы от мышцы в центральную нервную систему: движения становятся неровными, искаженными; конечность, лишенная возможности автоматической регуляции, залетает при движении дальше намеченной волею цели, получается страдание, наз. атаксией. Воля, руководимая Ч. м., способна целесообразно управлять движениями лишь на фоне правильно работающего автоматического механизма.
Значение Ч. м. далеко не ограничивается его ролью в области рефлекторных и волевых движений. Наше знакомство с внешними предметами окружающего мира основано обычно на показаниях не одного, а нескольких органов чувств. Комбинация ощущений, полученных от данного предмета посредством различных органов чувств, характеризует содержание его особенностей. В этом отношении сочетания показаний различных органов чувств с Ч. м. являются особенно сильным орудием в деле знакомства нашего с внешней средой. Мы видим предмет, мы понимаем его форму, его величину, его расстояние от нас, характер поверхности и т. п. Мы не отдаем себе обычно отчета, как много в этой комбинации скрыто сведений, полученных при помощи Ч. м. Взрослый слепой, получивший, благодаря операции, возможность впервые видеть, не понимает на первых порах того, что он видит: он не умеет оценить ни величины, ни расстояния, ни формы предмета. Это дается исподволь при беспрерывных упражнениях: он должен предмет взять в руки, ощупывать его, поворачивать его, отдалять и приближать его, и только, когда глаз будет, так сказать, в достаточной мере воспитан при помощи Ч. м., сопровождающего сокращение глазных мышц и мышц конечностей, когда установятся прочные ассоциации между всеми участвующими в знакомстве с предметом ощущениями, — будет достигнута способность и на расстоянии оценивать зрительным органом величину и форму предмета. Первые периоды жизни детей составляют непрерывную цепь упражнений, закрепляющих такие связи, и только на почве этих связей, в которых Ч. м. принадлежит руководящая роль, и возможно знакомство с внешним миром.